Она улыбнулась и потрепала меня по щеке:
– Когда ты исцелишься, могут воспрянуть твои звери, так
что я оставлю с тобой тех, кто сможет их принять, если надо будет.
– Не поняла.
– Но я думаю, начать надо с кого-нибудь, кого Райна
никогда не касалась. Понимаешь, я ее знала. Она всегда любила новые завоевания.
Я осторожно покачала головой:
– Не понимаю.
Рядом с ней появился Натэниел. Он для Райны не был новым:
она его имела всеми способами, которыми женщина может иметь мужчину, и
некоторые такие способы напрягали воображение почти до боли. Натэниел был гол,
если не считать ошейника в аметистах и бриллиантах. Это был подарок от нас с
Жан-Клодом, хотя, честно говоря, идея больше принадлежала Жан-Клоду, чем мне.
Мне бы такое в голову не пришло.
– На тебе нет одежды.
Он улыбнулся:
– Мы же потом хотим вернуться.
– Потом – это когда?
Он посмотрел на Лилиан:
– Она все поняла, что тут говорилось?
– Не могу сказать.
Послышался голос сзади:
– Изнасилованиями я не занимаюсь.
И голос Джейсона ответил:
– Никто из нас такого не делает.
Лилиан наклонилась надо мной:
– Анита, Анита! Ты должна дать свое разрешение.
– На что именно? – Наконец-то четкий вопрос.
– Вызови мунина Райны, исцели себя и Реквиема.
– Реквиема?
– Райне понравится, что он новый, и что он сильно
ранен.
Я посмотрела Лилиан в лицо:
– Ты действительно ее знала.
Она кивнула:
– Лучше, чем мне бы хотелось. Я бы не просила тебя, но
вряд ли мы без тебя переживем эту ночь. Рафаэль ощутил одного мастера на балете
– он умеет призывать крыс, Анита. Ты понимаешь, что это значит для нашего
народа?
– Да, – ответила я. – Если захватят Рафаэля,
то завладеют всеми вами.
– Именно так.
– И это мы их сюда пригласили, – прошептала я.
За спиной Лилиан показалось голое плечо Реквиема:
– Мерлин, их танцмейстер, подчинял себе зрителей-людей,
чтобы танцовщики появлялись и исчезали внезапно, но не пытался подчинять других
мастеров. До сегодняшнего вечера.
Я не была в этом так уверена, я уже знала ощущение от разума
Мерлина. Если бы он их подчинял, а потом отпускал, они бы даже и знать не
знали. Я попыталась вложить это в слова.
– Разум у него… достаточно мощный. Он мог их отпустить.
Они бы не знали.
– Ты хочешь сказать, что он их подчинял, и что он
настолько силен, что они не помнят?
– Да.
Я увидела, как мелькнул у него на лице страх, сменившийся
полной непроницаемостью, как бывает только у старых вампиров.
– Может быть, но я не думаю, что в других городах
появлялась Марми Нуар.
– Кто такая Марми Нуар? – спросила Лилиан.
– Наша темная мать, первая из нас. Это ее сила
добавилась к силе Мерлина, и потому такое случилось. Это от ее силы расплавился
крест Ричарда в ладони Аниты.
– Она здесь, с труппой?
– Нет, – сказала я. – Она лежит в комнате с
окнами.
Для них это должно было прозвучать бессмыслицей, но они не
стали выяснять. Приняли мою опоенную уверенность, что кошмар всех вампиров
сейчас физически находится не в Сент-Луисе. При моей подорванной лекарством
способности сосредоточиться они поверили мне на слово. А не надо было бы. Но
кроме Дорогой Мамочки, здесь были еще Огги и Сэмюэл, и жена Сэмюэла, черт ее
побери, Теа. Если это мастера, которым Жан-Клод доверял, то что сделают с нами
остальные? Нет, Жан-Клода сегодня одного оставлять нельзя. Добром не кончится.
– Выйди, док.
– Что?
– Чтобы тебя здесь не было, когда придет эта злобная
сука.
– Я уйду, и в машине останутся только те, от кого ты
уже питалась, Анита. – Она оглянулась через плечо. – За одним
исключением.
– Исключением?
– Иди, Лилиан, – сказал Джейсон. – Жан-Клод
нервничает. Там еще что-то случилось. Ничего такого страшного, но что-то.
Лилиан скрылась с глаз, и Джейсон опустился рядом со мной на
колени. Он был обнажен, как и Натэниел. И на нем был браслет, который Жан-Клод
ему подарил – волки, бегущие по золотому и платиновому ландшафту. Они выглядели
такими настоящими, что казалось, вот-вот побегут.
– Красивый, – сказала я.
Он усмехнулся:
– Ага, и браслет тоже.
И тут же лицо его стало серьезным. Я не могла почувствовать,
что сейчас ощущает Жан-Клод: морфий, а до него панический страх закрыли метки.
И мне сейчас не понравилось, что Джейсон так серьезен. Что там происходило с
моими милыми, пока я тут препиралась?
– Давай снимем с тебя одежду, чтобы тебе было в чем
вернуться назад.
Секунду назад я бы еще поспорила, но Джейсон был перепуган,
а Жан-Клода я не чувствовала. И слишком я была не в себе, чтобы рисковать
открыть метки. Боялась сбить сосредоточенность Жан-Клода, потому что не могла
сосредоточиться сама, а тогда это будет катастрофа. Много случится плохого, и
все по нашей вине. С вампирами в город прибыло много нехорошего, и теперь
опасность грозила всем.
– Помоги мне снять корсет.
– Я уж думал, ты никогда не попросишь, –
осклабился Джейсон своей обычной усмешкой, но я видела его глаза, и смеха в них
не было совсем.
Плохо, очень плохо. Что там делается, в театре?
«Держи меня, Жан-Клод», – подумала я.
Я его ощутила, как дуновение ветра по той двери, что
поставила между нами. Дыхание силы несло сладкий запах его одеколона. И слова
его будто заполнили автомобиль:
– Напитайся до того, как идти ко мне, ma petite. Не
напускай ardeur на публику.
И он исчез, закрылся плотно – прикрыл свою задницу. Но то,
что он сказал, было разумно. Очень на меня похоже – вызвать мунина, исцелиться
и не напитать ardeur, если удастся от этого увильнуть. А его короткое послание
говорило, что я ему нужна там сытая и готовая к битве, а не голодная и опасная
для зрителей.
Джейсон помог мне сесть, и Натэниел стал расшнуровывать
корсет. Это мое воспитание в маленьком городке Среднего Запада вызвало у меня
мысль, что нехорошо это – когда мой главный возлюбленный подталкивает меня
заняться сексом с полным лимузином мужиков перед тем, как вернуться к нему? У
нас тут где-то шныряет мать вампиров. И мастер вампиров, которому хватает сил
подчинить себе каждого мастера в этом городе. И не будем забывать белокурого
танцовщика, Адониса, который меня почти загипнотизировал взглядом. Мощная и
опасная фигня творилась в нашем городе, а меня больше всего смущал секс? Как
раз такой момент, когда мне приходится решать всерьез, действительно ли это
участь хуже смерти.
