– Даю вам мое слово, что не буду сегодня использовать
силу ни против кого из вас.
– Мало, – сказала я.
– Что? – не понял Ашер.
– Его слово, что он не будет использовать силу, пока он
в нашем городе. Мне нужно его слово, что он будет себя хорошо вести, пока не
уедет с нашей территории.
– Ты слышал, что сказала дама, – произнес Ашер, и
даже не пытался скрыть веселье в голосе. Приятно, что кому-то еще со мной
весело.
Он дал слово именно в той формулировке, в которой я просила.
Вампир он был древний, а если одного из этих паразитов заставить дать слово
чести, то дальше ему можно верить – они его не нарушат. Странно, но верно.
Я опустила пистолет, и Клодия с товарищами сделали то же. Но
убирать пистолеты мы не стали. Мерлин дал нам слово, но не Адонис и не
Елизавета. Наверное, стоило бы поднять этот вопрос, но в тот момент я об этом
не подумала.
– Ты знаешь, что я один из немногих вампиров, которых
она создала лично. Ты видела мои воспоминания о собственной смерти.
Я кивнула.
– До меня дошли слухи, что она ворочается. И еще слухи,
что она посещала тебя во сне или в видениях. Мне запрещено обращаться к членам
совета под страхом смерти, какова бы ни была причина. Чтобы подтвердить или
опровергнуть слухи, я мог только приехать сюда, к вам и Жан-Клоду.
– А зачем тогда эти всплески силы на балете? –
спросила я.
– Я хотел увидеть, не найду ли я у Жан-Клода
что-нибудь, что ее заинтересует.
– И?
– Я нашел вас.
– Что это должно значить?
– Только то, что вы – некромант, какие бывали в старые
времена.
– И это означает – что?
– У вас такие силы, которых я много столетий не видал.
– Ты еще не видел мою силу в действии.
– У вас есть слуга-вампир. Есть подвластный зверь. Вы
добываете себе силу, как это делают мастера вампиров. Вы питаетесь сексом, как
Жан-Клод, как Белль Морт. Это для вас не дополнительная возможность, не
добавочная сила от Жан-Клода. Вам необходимо питаться, как если бы вы были
вампиром воистину. Да, не кровью, но вожделением.
– Да, я суккуб.
Я попыталась не особо задумываться над тем, что только что
признала, произнесла это между делом.
– Вы стараетесь об этом не думать?
– Да, потому что это меня пугает.
– Но ты это признаешь?
Вопрос задал Адонис.
– Почему нет? – пожала плечами я.
– Мало кто сознается в том, чего боится.
– От этого не будешь бояться меньше, – ответила я.
– А я обнаружил, что будешь, – ответил он своим
настоящим голосом. Это уже была не игра.
– И чего же боишься ты? – спросил Ашер.
– Ничего такого, о чем готов рассказать
мастеру-шестерке.
– Не будем переходить на личности, – сказала
я. – Не будем отвлекаться от разговора.
– И о чем же вы хотите говорить, миз Блейк?
– Ты сказал, что приехал искать ответы насчет Дорогой
Мамочки. Задавай свои вопросы.
– И вы на них ответите? Вот так все просто?
Судя по интонации, он мне не верил.
– Не могу сказать, пока не слышала вопросов, но это
возможно. Давайте перестанем компостировать друг другу мозги и притворимся, что
мы оба цивилизованные существа. Спрашивай.
Тут он засмеялся, и это был всего лишь смех, а не ощутимый
на ощупь звук Жан-Клода, или Ашера, или Белль Морт. Просто смех.
– Наверное, я так стар, что забыл, как это – просто
разговаривать.
– Потренируйся со мной. Задавай вопросы.
– Она просыпается от своего долгого сна?
– Да.
– Почему вы говорите с такой уверенностью?
– Я видела ее во снах и в… – я поискала слово.
– Видениях, – подсказал Ашер.
– Не совсем. Видения – это какая-то потусторонняя
блаженная хрень, а тут все было совсем не так.
– А как было? – спросил Мерлин.
– Она послала однажды призрачную кошку, иллюзию. Кошка
будто забралась внутрь меня, в джипе мы ехали. Она пахнет ночью, тихой
тропической ночью, жасмином и дождем. Она меня однажды едва не удушила вкусом
дождливой ночи. Белль Морт это делает ароматом роз.
– Вы приравниваете их силы? – спросил он.
– Ты спрашиваешь, одинаковы ли их силы? – уточнила
я.
– Да.
– Нет.
– В чем именно нет?
– Я видела в одном видении или сне, или как эту хрень
назвать, как она поднялась надо мной огромным черным океаном. Она вздымалась,
как живая ночь, превратившаяся во что-то реальное и отдельное. Как будто ночь –
не просто отсутствие света, а что-то самостоятельно существующее, живое. Она –
причина тому, что наши предки жались ночью к огню. Из-за нее боимся мы темноты.
Она – страх, живущий во всех фибрах нашего бытия, в том, что идет еще от древних
ящеров. Не потому мы боимся ее, что боимся темноты, а темноты мы боимся из
страха перед нею.
Я вздрогнула, внезапно похолодев. Ашер снял с себя смокинг и
набросил мне на плечи. Дамиану пришлось переложить мне руку на шею сзади, чтобы
сохранить контакт. Я не стала спорить.
– Это правда, – сказал Мерлин голосом, где
чуть-чуть блеснул страх. – Она просыпается.
– Да, – сказала я и взяла руку Ашера в ладони –
мне нужно было что-то успокаивающее.
– Белль Морт думает, что это ее сила пробудила слуг
матери.
– Это не так, и ты это знаешь.
– Они просыпаются, потому что просыпается она, –
сказал он.
– Да.
– Почему ее так интересует какая-то
слуга-человек? – спросил Адонис – не грубо, а так, будто действительно
хотел знать.
– Я думаю, ее интересует не слуга-человек, а
некромантка. – Он посмотрел на меня, и вновь я подавила желание взглянуть
ему в глаза. Не в ментальных фокусах дело – просто привычка: когда
разговариваешь с кем-то, глядишь в глаза. – Вы знаете, миз Блейк, что это
был ее приказ – убивать всех некромантов прежних времен?
– Нет, – ответила я, – я этого не знала.
– Она приказала, чтобы всех, обладающих вашими
способностями, убивали до того, как они наберут силу.
– Я это даже как-то могу понять.
– В самом деле?
Я кивнула, сжала руку Ашера, прижалась теснее к руке
Дамиана.
– Я могу зачаровать вампира взглядом, как вы чаруете
нас.
