– О Господи! – услышала я его шепот.
Нежнейшим поцелуем – легким, как перышко, – я
приложилась к этой горячей, гладкой коже, но этого было мало. То, чего я
хотела, я ощущала как запах под этой поверхностью. Запах крови, сладкий,
металлический, и я лизнула эту шею, лизнула теплый, прыгающий, живой пульс.
Хэвен вздрогнул в кольце моих рук.
Чей-то голос донесся до меня:
– Анита, Анита, не надо!
Я не знала, чей это голос и не понимала, о чем это он. Мне
нужно было ощутить вкус этого пульса, его биение у меня между зубами, чтобы он
вырвался, обжег мне рот.
Перед глазами у меня возникло запястье, пахнущее леопардом.
Мика звал меня обратно с той зыбкой грани, где я качалась.
– Анита, Анита, что ты делаешь?
Я не отплелась от тела Хэвена, только подняла лицо к Мике.
– Пробую его.
Голос был хриплый, чужой.
– Отпусти его, Анита.
Я покачала головой, ощутила твердые уверенные пальцы Хэвена,
будто когти входили в меня, и мне хотелось этого.
Подошел Грэхем, просунул руку между мной и трепещущим
леденцом пульса, запястьем ко мне. Но мускусный запах волка – не то, чего мне
хотелось.
Следующим был Натэниел, тоже вложивший руку между мной и
шеей Хэвена. От него пахло ванилью, но мне сегодня хотелось другого аромата. Я
мотнула головой:
– Нет.
– Что-то здесь не так, Анита. Ты должна остановиться.
Я снова мотнула головой, волосы мои заметались вокруг лица
стоявшего на коленях Хэвена, и от этого ощущения он застонал низко и глухо.
Услышав этот звук, я оттолкнула Натэниела и приложилась губами к дрожи львиного
пульса, нет, не в поцелуе – слишком широко раскрыв рот. Челюсть напряглась,
готовясь впиться, и тут одновременно случилось два события: кто-то ухватил меня
за волосы, и чья-то незнакомая рука вдруг возникла у меня перед лицом.
Голос, уже переходящий в рычание, сказал надо мной:
– Если ты хочешь льва, то вот я.
Я почувствовала, как мне задирают голову, проследила этот
запах, уходящий вверх. Надо мной стоял Джозеф, с гривой золотых волос, и глаза
его уже горели чистейшим львиным янтарем.
Мужчина у моих ног крепче обхватил меня, уже не разминая
меня пальцами, а просто хватаясь.
– Нет! – сказал Хэвен. – Нет, она моя, моя!
– Не твоя, – прорычал Джозеф.
Он поднимал руку вверх, и мое тело шло за линией его руки.
Не Хэвена я хотела, а льва. Любого? Быть может. Не кого-то конкретного я искала,
я искала аромат.
Хэвен неуловимо быстрым движением поднялся с пола. Только
что Джозеф был здесь, и в следующий миг они оказались в другом конце зала,
сквозь шторы влетев в каменную стену.
Шторы посыпались каскадом, и половина «стены» гостиной
оказалась сорвана. За ней открылся голый камень и освещенный факелами коридор.
Вбежали охранники, пытаясь их разнять. Я осталась стоять и
таращиться, не очень понимая, что произошло или почему. Джозеф меня спас от
чего-то, чего-то такого…
Резкий, громкий звук рвущейся ткани. Из сорванных штор
вылетел Хэвен, прокатился по полу до штор другой стены. Они повалились на него
сверху, но встать он не пытался – так и остался лежать, выступая выпуклостью
под рухнувшей каскадом тканью.
Из кучи белой с золотом материи поднялся Джозеф в
полуразорванной рубашке. Руки его были уже наполовину с когтями, а лицо стало
терять человеческую форму, будто мягкая глина. Волосы удлинились, образовав
золотое гало гривы.
Огги наступил на край упавшей шторы, и голос его разнесся по
комнате шепотом великана: тихий, вкрадчивый и громоподобный.
– Лев, здесь хозяин я, а не ты.
Джозеф зарычал на него, скаля длинные грозные зубы, так
низко, что даже слова разобрать было трудно.
– Я – Рекс Прайда Сент-Луиса. Я был приглашен видеть
львов, привезенных тобою, и я нашел их непригодными.
Октавий встал рядом с Огги, положил ему руку на спину, и
уровень силы зашкалило. Как будто метафизическое землетрясение случилось,
только ничто больше не шевельнулось – во всяком случае, заметное глазу. Но я
покачнулась на каблуках от этого прилива. Остальные тоже обратили удивленные
взгляды к Огги, но никто не был так поражен, как Джозеф.
– Ты видел когда-нибудь вампира, о Рекс, который умеет
вызывать твоего зверя? – спросил Огги.
Джозеф уже дышал тяжелее, чем должен был, но сумел
прорычать:
– Нет.
– Позволь тогда показать тебе, что ты упустил из виду.
Он не шевельнулся, не заговорил, но воздух вдруг сгустился,
и стало трудно дышать. Столько в нем было силы, в воздухе, что вообще можно
было задохнуться. Хотя это не нам было предназначено.
Джозеф рухнул на колени – отбиваясь, рыча, но устоять не
мог.
– Покажи мне твои человеческие глаза, Рекс.
И растущая грива стала съеживаться. Шерсть, разбегавшаяся по
телу, стала уходить в кожу. И только когда Джозеф полностью стал самим собой,
стал человеком, воздух стал чуть менее густым.
– Чего ты хочешь, вампир? – спросил Джозеф
человеческим голосом, только чуть с придыханием.
– Повиновения, – ответил Огги, и в этой краткой
реплике и близко не было дружелюбия. Добродушная маска слетела; посреди зала
стоял мастер вампиров. – Иди сюда, Рекс. Ползи ко мне.
Джозеф сопротивлялся. Видно было, как он борется, но
все-таки он рухнул на четвереньки.
– Огги, стоп! – сказала я. – Оставь его.
– Он мой зверь, а не Жан-Клода. Между хозяином дома,
где я в гостях, и львами связи нет.
– Есть связь между львами и мной. Я сегодня пригласила
сюда Джозефа.
Он даже не посмотрел на меня – посмотрел Октавий. Глаза
цвета чистого шоколада с надменного лица – и они меня вывели из себя. Гнев –
вещь нехорошая, но иногда… иногда бывает полезной.
Я шагнула к ним – встать между ними, загородить от него
Джозефа. Ощущение было такое, будто я нарвалась на прямой удар. Натэниел
подхватил меня, и от его прикосновения сразу стало лучше. Он был теперь зверем
моего зова – не просто зверем моей породы, а истинно моим подвластным, как
Ричард у Жан-Клода. Вроде как слуга-человек, только мохнатый, и это давало
некоторые преимущества – силу. Дополнительную силу.
– Джозеф и его народ – наши союзники. У меня с моими
леопардами заключен с ними договор. Обидеть кого-то из них – значит обидеть
нас.
Тогда и Огги обернулся ко мне – и в его глазах клубилось
серое, будто облака, в которых спряталась молния.
– Если бы этот договор заключил Жан-Клод, я бы должен
был ему подчиниться, но ты – слуга-человек, Анита. Мои обязательства перед
тобой совсем не те, что перед твоим мастером. Точно так же, как если бы вы
приехали к нам в Чикаго, договоры, заключенные Октавием, не были бы обязательны
для твоего мастера.
