Лев зарычал оттуда, где был, где ждал терпеливо. Давая мне
знать, что он – то есть она, львица – никуда не ушла.
– Черт! – шепнула я.
Натэниел понюхал воздух возле моего лица.
– Лев.
Мика скатился с кровати.
– Нам нужен оборотень-лев, и быстро, пока он не решил
вырваться силой.
– У нас нет львов, – сказал Жан-Клод.
Я подумала. Подумала: «Мне нужен лев». Представила себе
золотистую шерсть, темные, оранжево-янтарные глаза. И отправила зов, не к
своему льву – к какому-нибудь.
И ощутила ответ, далекий голос. Два притягивающих ответа,
будто я держала два поводка. Один ответил неохотно, зато другой – с
энтузиазмом.
– Они идут, – шепнула я. – По крайней мере,
он.
– Кто идет? – спросил Натэниел своим рычащим
голосом.
– Куки-Монстр.
Ради самой жизни я не могла бы вспомнить его настоящее имя.
Я только вспомнила, как прозвала его за дурацкие синие волосы.
Повышенные голоса раздались раньше, чем кто-то постучал в
дверь. Мужские голоса, спорящие прямо под дверью. Клодия кивнула, и Лизандро
направился к двери. Он открыл дверь, и там стоял Куки-Монстр с синими шипами
волос и темный лев-оборотень, Причал… нет, Пирс. Пирс его звали. Куки улыбался,
еще когда входил в дверь, одетый только в джинсы, и еще пистолет заткнут за
пояс. Как будто штаны он надел не из скромности, а чтобы было куда пистолет
сунуть. Пирс глядел волком. Он был одет полностью, хотя рубашку застегнул
криво, а пиджак задрался, показывая наплечную кобуру. Пистолет вроде как
«Беретта». Я бы не выбрала его как скрытое оружие, но у меня руки меньше.
Увидев их, я не удивилась. Я их позвала. Удивилась я, увидев
Октавия, слугу-человека Огюстина, вошедшего за ними по пятам. Он был одет
безупречно, как и накануне, только без галстука, и манжеты болтались свободно.
Если бы не это, ни за что не догадаться, что он спешил.
– Это возмутительно! – заявил он. – Сперва вы
унизили и оскорбили моего мастера, теперь пытаетесь украсть его львов. Вы
думаете, что раз Огюстин спит дневным сном, вы можете просто забрать их себе?
Он как следует меня рассмотрел – и замолчал. Замолчал,
думаю, потому что люди в комнате расступились, и он увидел меня на кровати. С
Натэниелом. Не знаю, что он решил, но вдруг я увидела все это глазами
постороннего: я, голая, на кровати, покрытая прозрачной липкой жидкостью. Натэниел,
голый и возбужденный, в виде леопарда-человека, у меня в объятиях. Остальные
мужчины в комнате, тоже голые. Что бы подумала я, войдя в такую обстановку?
Наверное, то же, что подумал Октавий.
И выражение лица Куки показывало, что он подумал то же самое,
и ему это очень нравится. Он направился к кровати, но Пирс поймал его за руку,
придержал. Куки на него зарычал, и от этого звука лев во мне напрягся.
– Она тебе сейчас мозги затрахает, не давайся! –
сказал Пирс.
– Ты тоже слышал ее зов, – ответил Куки. – И
тоже не мог сказать «нет».
– Но я не хочу идти к ней. Не хочу, чтобы она меня
использовала.
Он повернул своего напарника лицом прочь от кровати. У Куки
на правом плече была татуировка из «Улицы Сезам»: маленький довольный
Куки-Монстр лопает печенье. Значит, цвет волос не случайно выбран.
– А я хочу, чтобы она меня использовала.
– Сопротивляйся этому желанию!
– А не хочу сопротивляться, – сказал Куки.
– Если бы наш мастер сейчас бодрствовал, – сказал
Октавий, – ты бы на такое не осмелилась.
Он обошел их обоих, подошел к кровати – Клодия и Лизандро
встали между кроватью и им. Но тут он увидел, как от стены отступил Жан-Клод, и
лицо у него просто упало. Страх, страх и смущение – вот что отразилось на нем.
Он был потрясен, увидев Жан-Клода. В конце концов Октавий сумел справиться со
своим лицом, но первого взгляда было достаточно – и еще упоминания, что Огюстин
спит. Тут я сообразила. Мы не проспали целый день, и Клодия с ее командой не
вернулись на дежурство – мы вообще почти не спали, и Жан-Клод не умер на
рассвете. Он, как и Дамиан, не умирал теперь на рассвете, если спал, касаясь
меня.
Октавий снова стал надменным, но гнев отложил подальше – не
хотел затевать ссору. Он поклонился.
– Жан-Клод, я не думал, что ты на ногах. Я не увидел
тебя. Как правило, у меня манеры лучше, чем я проявил сейчас, это гнев заставил
меня забыться. Прошу меня простить.
Слова звучали отчетливо, но произносил он их слегка
торопливо. Очевидно, это было для него нервное бормотание.
– Здесь нечего прощать, Октавий – если, конечно, ты не
станешь нам помехой.
Октавий посмотрел на него, и видно было по напряженным
плечам, что ему очень неуютно.
– Помехой – в чем, Жан-Клод?
Жан-Клод встал перед ним, все еще голый, но совершенно не
смущаясь, как любой из оборотней. В голом виде он шел как в самом изысканном
убранстве, будто не замечая собственной наготы.
– Огюстин сказал, что эти два льва – предлагаемые
кандидаты в pomme de sang для ma petite.
– Это так, – кивнул Октавий.
– Возможно, мы слишком поспешно отвергли их накануне. Я
думаю, что ошибки этикета были допущены с обеих сторон, как ты думаешь?
– Вероятно, вероятно, мы все слишком спешили, –
согласился Октавий. По голосу было ясно, что он не очень понимает, куда ведет
разговор, и пытается проявлять осторожность, но так, чтобы это не было оскорбительно.
Я думаю, что если бы Жан-Клод здесь не стоял, а его собственный мастер не был
бы мертв для мира, Октавий был бы менее осторожен и более зол. Черт побери,
если бы сейчас здесь была только я да оборотни, он бы нас всех послал к
соответствующей матери – вежливо как-нибудь.
– Ma petite сейчас попробует одного из ваших львов. Я
думаю, что в свете всего того, что случилось, неплохо было бы сцементировать
более сильную нашу связь с твоим мастером. Мы ведь, в конце концов, два самых
сильных мастера в этой стране, и наши территории – наиболее сильные в центре
этой страны.
Я отследила формулировку. Подразумевалось, но не говорилось
впрямую, что совместно мы могли бы править в центре этой страны, и не лучше ли
быть нам союзниками, нежели врагами? Или это я случайно чуть-чуть подслушала
мысли Жан-Клода. Он не имел ни малейшего намерения начинать какую-нибудь
завоевательную войну, но намекнуть на нее – это давало нам в руки два рычага:
страх и жадность. Страх оказаться нашим врагом, и жадность – принять участие в
дележке трофеев, если мы решимся на завоевание. Жан-Клод играл с Октавием.
Тот облизал губы, выпрямился, будто только что заметил, что
сутулится.
– Вероятно. Я знаю, что в намерения Огюстина входило предложить
львов как pomme de sang. Или выменять на кого-нибудь из твоих женщин.
