Не знаю, что мне тут полагалось бы сказать. «Правда?», или
«Бог ты мой!», или просто «Ну-ну»? В обычной ситуации эта уверенность, что ему
предстоит меня трахнуть, вывела бы меня из себя. Но – во-первых – у меня не
было сейчас сил злиться, и – во-вторых – он меня спас. Нас спас, Мику,
Натэниела и меня. Я могла бы попросить у нашего местного прайда львов для
сопровождения, но сегодня, прямо сейчас, никого не было, кроме Хэвена, чтобы
меня спасти. Я была у него в долгу. К тому же я его разодрала на части и
причинила ему не слабую боль. Тут извинениями типа «простите, нечаянно» не
отделаешься.
– Когда сможешь идти, – сказал Натэниел, – я
тебя отведу туда, где кормимся.
У него мех мокро блестел, пострадав при превращении Хэвена
больше, чем при собственном. Он спрыгнул с кровати и подошел на мягких лапах к
Мике, который все еще держал меня за руку.
Мика поднес мою руку к лицу, и у него на щеке остался мокрый
поблескивающий мазок. Мне опять придется мыться.
– Я могу идти. – Хэвен сполз с кровати – и рухнул
на колени. – А, блин!
Натэниел помог ему встать.
– Ты тоже принял ее зверя? – спросил Хэвен.
– Да.
– И тебе не так сильно досталось?
– Нет.
Натэниел не стал пускаться в объяснения, что это было не так
бурно, и никто другой тоже не стал. Я не знала, оставим ли мы Хэвена при себе,
но если да, то Натэниелу надо будет установить с ним некую иерархию. И то, что
Натэниел мог принять столько боли и не вырубиться, было в его пользу.
Хэвен прислонился к кровати. Натэниел продолжал держать его
руку, золотые львиные глаза обратились ко мне.
– Не принимай это слишком лично или еще как-нибудь, но
черт побери, пусть побочные последствия будут получше.
– Будут, – пообещал Натэниел.
– Зависит от того, о каких ты последствиях, –
сказала я.
– Секс, – ответил он, выпрямляясь медленно, явно
преодолевая боль. – Ты из линии Белль Морт, с вами других не бывает.
Насчет последнего я спорить не могла, а вот насчет первого –
вполне.
– Не стоит предполагать, что ты получишь секс, Хэвен.
Он посмотрел на меня:
– После всего этого я недостаточно себя проявил для
секса? Девушка, что должен сделать мужчина, чтобы отвечать твоим стандартам?
– Когда выяснишь, дай мне знать. – Это сказал
Ричард. Он остановился возле кровати и посмотрел на меня. – Ты могла бы
быть моей лупой по-настоящему, но не захотела. Выбрала его – их – вместо меня.
– Если бы я стала настоящей лупой, ты не хотел бы меня.
Это я у тебя в голове увидела.
Он покачал головой:
– Ты могла бы быть моей лупой в лупанарии, со стаей.
– Но я бы потеряла ребенка.
Он не смотрел мне в глаза.
– Тебе невыносима мысль, что это может быть не твой
ребенок?
– Да.
– Я и так твоя лупа, – сказала я. – И еще я
Больверк. Ничего для тебя и меня не изменилось бы, стань я настоящей волчицей.
Ты бы только усердней стал бы искать среди людей Истинную Подругу.
Он посмотрел на меня:
– Ты мне даже иллюзию оставить не хочешь?
Я попыталась сесть, и Мике пришлось мне помочь. Все тело
окостенело, болела каждая жилка.
– Какую иллюзию, Ричард?
– Что мы могли бы быть вместе, парой, хотя бы с
волками.
– А как бы шла моя жизнь вне полнолуний?
– А разве плохо было бы быть только со мной, без
других?
Я посмотрела ему в лицо… может, я устала, физически,
умственно, эмоционально… после всего, что было ночью, все утро, он думал только
о себе, своих проблемах, своих страданиях.
– Ричард, все на свете вертится вокруг твоих
переживаний? Это все, о чем ты можешь думать?
– Ответь, Анита, ответь. Так ли было бы плохо быть со
мной вместе, парой? Ты да я, и никого больше? Так ли плохо?
Я еще раз попыталась уйти от ответа.
– Ричард, зачем тебе знать ответ?
Я оперлась на Мику, он меня поддерживал.
– Mon ami, – сказал Жан-Клод, – оставь тему.
Он снова покачал головой.
– Нет, давайте до конца. Я думал раньше, что если бы
он, – Ричард указал на Жан-Клода, – не помешал бы, мы были бы парой и
были бы счастливы. Но я вижу тебя с ним, – он показал на Мику, – и с
ним, – на Натэниела, – и мне нужно знать. Нужно. Скажи мне правду. Я
не разорву триумвират. Я не убегу. Но скажи правду, чтобы я знал, на каком я
свете. Чтобы знал, насколько усердно мне искать Истинную Подругу. Скажи правду,
и я, быть может, смогу жить дальше. Сейчас я знаю, что не могу стоять и
смотреть, как ты выберешь еще одного любовника. Вот этого – не смогу.
Ричард присел на смятый, грязный край кровати. Лицо у него
было похоронное.
– Если бы ты стала волчицей по-настоящему, и тебе
пришлось бы жить со мной, оставить Мику и Натэниела, было бы это плохо?
У меня заболело горло – но не от того, что мои звери натворили.
Его просто перехватило спазмом, глаза жгло. Почему это от Ричарда мне всегда
хочется плакать?
– Не вынуждай меня, – шепнула я.
– Скажи, Анита. Скажи.
Мне пришлось сделать два глотательных движения, и слезы
полились у меня по лицу, когда я сказала:
– Да, это было бы плохо.
– Почему? Почему было бы плохо, чтобы мы жили вдвоем,
растили нашего ребенка? Если он мой, я хочу присутствовать в его жизни.
Вот оно. Он вспомнил ребенка – и сразу слезы сменились
злостью, которая у меня и так достаточно близко.
– Ты не видишь меня, Ричард. Видишь какой-то идеал
меня, а это не я. И никогда вообще я не была.
– То есть как – не вижу тебя? Вот ты, здесь сидишь.
– И что ты видишь, Ричард, скажи мне?
– Я вижу тебя.
– Я сижу голая на кровати, меня держит голый мужчина, и
еще двое голых мужчин в этой комнате – мои любовники. Ты только что сказал, что
не можешь смотреть, как я возьму очередного любовника, а сам знаешь, что мне
нужно искать нового pomme de sang, чтобы питать ardeur.
– Я думал, ты не собираешься искать его всерьез, только
делаешь вид.
Вот этого перед всеми говорить не надо было.
– Мне кажется, Ричард, что у меня сейчас уже нет
выбора.
– В следующий раз, как придет волчица, просто не
противься ей, и ты сможешь быть моей лупой. Мы будем вместе, потому что ты ни с
кем больше быть не сможешь.
