У меня пульс забился в горле, грозя задушить.
– Даже если я… – со второй попытки я произнесла
это слово, – …беременна, то не знаю, хочу ли я оставить ребенка. Вы ведь
это понимаете?
В груди свернулся такой тугой ком, что дышать было трудно.
– Тело твое, – сказал он, – и я это понимаю.
Я только сказал, что у нас сейчас не одна дорога, только и всего. А выбор –
твой.
– Да, – сказал Мика. – Женщина – ты, и
нравится это кому-то или нет, окончательный выбор должен принадлежать тебе.
– Твое тело – и выбор твой, – подтвердил
Натэниел, – но тест на беременность нам нужен. Нам нужно знать.
– А сейчас мы опаздываем, – сказала я. – Вам,
ребята, нужно в душ, и потом всем нам ехать к Жан-Клоду.
– И ты действительно со всем этим можешь ехать на
прием? – спросил Натэниел.
– Должна.
Он покачал головой:
– Опаздывать сейчас модно, а Жан-Клод не будет
возражать, когда узнает, почему.
– Но… – начала я.
– Он прав, – перебил Мика. – Или только я
считаю, что свихнусь, если буду вынужден сегодня улыбаться и кивать, все время
гадая?
Я обхватила себя за плечи:
– Но что если он окажется положительным, что если…
Я даже договорить не могла.
– Тогда и разберемся, – ответил Мика.
– Что бы ни случилось, все будет хорошо, Анита.
Обещаю, – сказал Натэниел.
Мой черед настал посмотреть ему в лицо и осознать, как он
молод. Между нами всего семь лет разницы, но это могут быть важные семь лет. Он
обещает, что все будет хорошо, но некоторые обещания сдержать невозможно – как
ни пытайся.
Ощущение тяжести сдавило мне горло, выступило на глазах. Я
заревела и не могла остановиться. Натэниел обнял меня, прижал к себе, и почти
тут же сзади придвинулся Мика. Так они и держали меня вдвоем, пока я
выплакивала страх, смятение и гнев на себя – «злость» слишком слабое было бы
слово.
Когда я немного отрыдалась и смогла дышать, не всхлипывая,
Натэниел сказал:
– Я пойду добуду тест. Мика сходит в душ, пока меня не
будет. Я как раз успею вовремя, чтобы тоже помыться, и мы опоздаем совсем
чуть-чуть.
Я отодвинулась посмотреть ему в лицо:
– Но если там «да»? То есть как мы тогда поедем
веселиться, если «да»?
Мика наклонился над моим плечом, прислонился щекой к щеке:
– Ты не хочешь знать, потому что тогда будет легче
притвориться на вечеринке.
Я кивнула, и получилось, что потерлась об него щекой.
– Я принесу тест, – сказал Натэниел, – и мы
его проделаем сегодня вечером после вечеринки. Но возьмем с собой один или два.
От партнера, который считается подчиненным, странно было
слышать такую интонацию. Не то что бескомпромиссную, а просто сообщающую, что
будем делать.
– А что если кто-нибудь его в наших вещах
найдет? – спросила я.
– Анита, тебе придется когда-нибудь сказать Жан-Клоду и
Ашеру, – сказал Натэниел.
– Только если результат будет положительный.
Он посмотрел на меня с сомнением, но кивнул:
– Хорошо, только если положительный.
Положительный. Черт, совершенно неправильное слово. Если я
беременна, то факт этот резко отрицательный. Жирный и мерзкий отрицательный
факт.
Глава 3
Через полтора часа мы припарковались на служебной стоянке за
«Цирком проклятых». Натэниел помог мне нанести тени на веки. Он умел смешать
десяток различных цветов и сделать так, будто никакой краски на мне нет, а
глаза становятся неотразимыми. Практика у него была – он собственные глаза
разрисовывал для сцены. Мое платье – это на самом деле был юбочный костюм.
Черный плотный материал, такой, что пистолет в кобуре на пояснице не
просвечивал через темную ткань. Как и нож в наспинных ножнах – рукоять
скрывалась под волосами. Крест я оставила в бардачке, поскольку шансы, что
никто сегодня не попытается «случайно» воздействовать на меня вампирской силой,
оценивались где-то между исчезающими и нулевыми. Да, они наши «друзья», но все
равно каждый из них – мастер города, а я – Истребительница. Кто-нибудь не
сможет подавить искушение меня испытать, ну хоть чуть-чуть. Как когда руку жмут
слишком сильно. Но такое «рукопожатие» может оставить на теле ожог, а второй
крестообразный шрам мне не нужен.
Оба моих мужчины были в итальянских костюмах, сшитых на
заказ. Натэниел в черном, с голубой рубашкой светлее его глаз, галстук – сочный
лиловый шелк. Волосы он заплел в косу, и создавалась иллюзия, что они короткие
– пока не замечаешь, что коса до лодыжек. Черные кожаные туфли сияли, и под
длинными штанинами не видно было, что носков на нем нет. Мика – в сером с
тонкой черной ниткой. Рубашка зеленая с желтыми тонами, почти как оттенок его
глаз. В зависимости от освещения эта рубашка подчеркивала либо зеленое, либо
желтое, и цвет глаз менялся почти с каждым вздохом. Эффект был отличный.
Я шла в кроссовках, но пара туфель с четырехдюймовыми
каблуками у меня с собой в сумке была. Четыре дюйма, с открытыми пятками, и со
шнуровкой на лодыжках. Когда Жан-Клоду не удалось меня убедить надеть
что-нибудь более вызывающее, мы в качестве компромисса сошлись на совершенно
непрактичной обуви. Хотя, как ни странно, неудобными туфли не были. То есть с
виду они казались неудобными, а на деле такими не были. А может, это я наконец
научилась на каблуках ходить. Трудами Жан-Клода. Ладно, надену эти туфли, когда
по лестнице спущусь, до выхода к гостям.
У меня был ключ от новой задней двери «Цирка проклятых», и
больше не надо ждать, пока кто-нибудь нас пустит внутрь. Наконец-то!
Я повернула ключ, услышала щелчок замка, и тут дверь стала
открываться внутрь. В «Цирке проклятых» последнее время отличная охрана,
поскольку мы договорились с местной стаей крысолюдов, но сейчас не крысолюд
открыл нам дверь, а вервольф.
Грэхэм был настолько высок и мускулист, что пройти мимо
него, не отодвинув с дороги, было бы невозможно. Он секунду простоял, глядя на
меня, на нас, наверное, хотя что-то в этом ощущалось личное. Идеально прямые
черные волосы живописно спадали на карие глаза и при этом были острижены очень,
очень коротко, так что оставшаяся обнаженной мощная линия шеи как-то странно
искушала. Глаза у него были чуть раскосые в уголках – я теперь знала, что глаза
и волосы у него от матери-японки, но остальное все было от отца – отставного
военного моряка очень, очень нордического вида.
Грэхем был единственным из всех известных мне ликантропов,
которого родители как-то навещали на работе. Поскольку обычной его работой была
охрана «Запретного плода» – стриптиз-клуба вампиров и оборотней, – такой
визит не мог не быть интересным.
