– Хватит, – сказал им судья и посмотрел на
меня. – Маршал Блейк, почему для вас так важно установить защитный круг?
– Мертвецы ощущают мою силу, ваша честь. Они даже сейчас
пытаются...
Я поискала слово, которое не было бы слишком сильным. Если
бы я сказала "говорить", меня могли бы спросить, что они говорят, а
ответить было бы трудно. За меня ответил Мика:
– Круг предназначен не для зашиты зомби, ваша честь. В
данном случае он должен защитить Аниту... маршала Блейк. Она опустила свои
экстрасенсорные щиты, когда вошла на кладбище, и сейчас мертвецы на нее
воздействуют.
– Черт побери, – сказал Фокс, будто понимал насчет
щитов больше, чем обычно люди понимают.
– Было ли разумно, маршал Блейк, снимать вашу защиту
столь рано?
Я ответила:
– Это очень старое кладбище, ваша честь. Поскольку я
заменила маршала Киркланда в последний момент, я не знала, насколько оно
старое. Есть очень небольшой шанс, что на кладбище столь старом могут
возникнуть проблемы с анимацией. Стандартная практика – опустить шиты и дать
моей силе проверить кладбище, если местность мне не знакома.
Это была полуправда. Сообщать, что мои щиты сорвало моей же
растущей силой, я не собиралась.
– Проверить с какой целью? – спросил судья.
– Иногда на очень старых кладбищах, особенно тех, что
какое-то время не используются, как вот это, пропадает сила освящения. Они
вроде как должны быть благословлены заново, чтобы снова стать освященной
землей.
– И как это может повлиять на зомби?
Руки Мики слегка ослабли, и хотя мы все еще держались друг
за друга, но уже не были прижаты так плотно. Он был прав – нам еще какое-то
время надо будет здесь пробыть.
– Ну, это может означать, что на кладбище могут
оказаться гули, и их привлекают недавние мертвецы. Они могли бы прокопаться в
свежую могилу и сожрать мистера Роуза. И при этом от него могло остаться
недостаточно, чтобы он имел возможность говорить.
– Гули? – Он хотел спросить что-то еще, но,
очевидно, из любопытства, а не в связи с делом, потому что мотнул головой и
поморщился. – Вы ощутили здесь гулей?
– Нет, ваша честь.
Тот факт, что шиты были сброшены случайно, а не намеренно,
останется нашей маленькой тайной. Про гулей я сказала правду, но не они были
причиной, почему моя сила сейчас танцевала над могилами.
– Все это очень интересно, маршал, – заметил
Сальвия, – но ваши сброшенные шиты не отменяют того факта, что вы
пытаетесь поторопить процедуру.
Я повернулась в руках Мики ровно настолько, чтобы бросить на
Сальвию взгляд, которого он заслуживал. Наверное, ночное зрение у него было не
очень, потому что он не вздрогнул. Вздрогнул Франклин, а ведь он только рядом
стоял.
– А что вы надеетесь выиграть, затягивая процедуру,
Сальвия? Какая разница для вашего клиента, встанет Роуз сейчас или через два
часа? Все равно это произойдет сегодня.
Мика наклонился прямо к моему уху и чуть слышно выдохнул –
не хотел рисковать, что кто-нибудь еще услышит:
– Его страх взметнулся свечкой. Он тянет время с
какой-то целью.
Я повернулась и тоже выдохнула ему в ухо:
– А что можно надеяться выиграть часовой задержкой?
Мика ткнулся носом мне в ухо:
– Не знаю.
– Мы вам двоим не мешаем?
На этот раз Лабан.
– Нашли бы себе комнату, – буркнул кто-то из
агентов.
Класс. Кажется, мы всех сейчас достанем. Если бы я работала
сейчас с копами, которых знаю, то могла бы сказать, что сопровождающий меня
оборотень знает, что Сальвия лжет и затягивает время нарочно, но делиться с
полицией лишним знанием – какой бы то ни было полицией – не всегда мудро. Кроме
того, у Фокса совершенно не было причин нам верить, и даже если бы он поверил,
что нам с этого толку? Может, Сальвия не любит кладбища и зомби. Многие не
любят. Может, он только оттягивает момент, когда из могилы встанет ходячий
мертвец. Может быть.
– Ваша честь, – сказала я, поворачиваясь лишь
настолько, чтобы видели мое лицо, но почти целиком оставаясь в руках Мики.
Теплота и пульс его тела помогали мне думать – шепот мертвецов не проникал
через его эманацию живого. Он стал моим щитом. – Ваша честь, я была бы
очень благодарна, если бы можно было прекратить споры и я подняла бы мистера
Роуза из мертвых. Но если это невозможно, могу я хотя бы поставить защитный
круг? Мистер Сальвия по-прежнему мог бы задавать мне вопросы, но я не была бы
вынуждена так тесно цепляться за мистера Каллахана.
– У-у... – шепнул Мика.
Я не могла не улыбнуться, и это вряд ли убедило судью, что я
говорю серьезно, но зато мне стало лучше.
– Какое отношение имеет защитный круг к тому, что вы
цепляетесь за мистера Каллахана? – спросил судья.
– Это трудно объяснить.
– Здесь нет особо тупых, маршал. Попытайтесь.
Может быть, судье уже тоже все надоели.
– На меня толпой наваливаются мертвые. Близкий контакте
моим ассистентом напоминает мне о живом.
– Но вы сами живы, маршал. Этого недостаточно?
– Очевидно, нет, ваша честь.
– Я не возражаю против того, чтобы вы поставили
защитный круг, маршал.
– Я возражаю, – заявил Сальвия.
– На каком основании? – спросил судья.
– На том, что это лишь очередная хитрость, чтобы
поторопить процесс.
Судья вздохнул так громко, что слышно было всем.
– Мистер Сальвия, мне кажется, что сегодня процесс уже
затянут достаточно. Настолько, что незачем волноваться из-за его ускорения. –
Он глянул на часы – такие, со светящимися стрелками. – Сейчас уже
четвертый час утра. Если мы не поторопимся, рассвет наступит раньше, чем маршал
успеет сделать свою работу. И мы совершенно зря потратим ночь. – Он
посмотрел на меня. – Ставьте свой круг, маршал.
Сумка лежала на земле, где Мика ее бросил, когда схватился
за меня. Я его выпустила, чтобы ее поднять, и тут же это шепчущее, дышащее
стало сильнее. Я получала от мертвых силу, но и они что-то получали от меня.
Что именно – я не до конца понимала, но это нужно было прекратить. Круг
поможет.
Единственное, что нам нужно было для постановки
круга, – это мачете. Я вытащила его, и как только лезвие блеснуло в лунном
свете, люди ахнули. Наверное, потому что лезвие было большое – но мне такие нравятся.
Я положила мачете на сумку и сбросила жакет. Мика взял его у
меня, не ожидая просьбы. Он никогда еще не помогал мне поднимать зомби, но,
поняла я, когда я рассказывала юристам и агентам, что будет происходить, он
тоже слушал. Забавно: столько места он занимал в моей повседневной жизни, а
другой, тоже существенный кусок этой жизни никогда не видел. Я что, принимаю
Мику как нечто, мне полагающееся? Надеюсь, что нет.
