— Мне удалось подавить в тебе чуждую Силу.
— Тирэн… — прошептала я.
— Мне пришлось проникнуть в твое сознание, — признался Вуал, — я знаю все, что с тобой произошло.
— Он настолько тебя ненавидит?
— У него есть на то веские причины, — произнес Вуал, — это его право. Но как он мог впутать в это тебя?
— Вполне логично. Я была тебе нужна, чтобы стать материальным, что шло в разрез с планами твоего брата.
— Он давно все спланировал и не хотел твоей смерти, иначе ни за что бы не ввел препарат.
— Я этого не знала, — с трудом присев на пол рядом с Йог-сотхотхом, я задумчиво уставилась в каменный пол, — даже не думала, что он сделает со мной такое.
— С самого начала ему нужно было тебя обратить, привлечь на свою сторону. Лишив сил, он без сомнения надеялся держать тебя под контролем.
— Но после обращения я бы обрела новую Силу, — возразила я.
— И стала бы одной из них. Кстати, она в тебе до сих пор. Тебе будет тяжело не позволить Тьме завладеть собой. Владыка Дрэгон поможет тебе.
— При чем здесь он? — удивилась я.
— Еще как причем! — тень Вуала слегка дрогнула, — теперь он — единственный, кто может удержать тебя у черты. К счастью, связь между вами не прервалась.
— Что будет, когда я перейду черту? — как можно безразличнее спросила я.
— Ты будешь потеряна не только для нас. Это будешь уже не ты.
— Почему теперь? У него было столько времени для мести! Почему именно сейчас?
Вуал не спешил с ответом, что меня насторожило. Он всегда был со мной предельно откровенен, не считая истории с Темной звездой. Но ведь не каждый сможет рассказать то, что до сих пор причиняет боль и вызывает чувство вины.
Наконец, он решился, и я почувствовала, как ему трудно было об этом говорить.
— Несколько лет назад законы Вселенной были нарушены, что пробило брешь в самой сути мироздания. Тирэн, до того заключенный в Мире Темной Звезды, смог пересечь границу миров. Как ты знаешь, он обладает необычной и устрашающей силой и жаждет отомстить: Владыкам и мне.
— Как можно ненавидеть так долго?
— Поверь мне, можно. Азазот познал это на себе, — от голоса Вуала меня слегка покоробило, но внезапно в голову ворвалась тревожная мысль:
— Вуал! Что нарушило законы Вселенной? Что пробило брешь?
— Не что, а кто, — угрюмо ответил Вуал.
— Кто же? — спросила я, уже заранее зная ответ.
— Ты! — голос Вуала стал еще тише, — когда повернула время вспять и вернула жизнь своему миру и тем, кого ты любишь.
— Почему ты ничего мне не сказал раньше?
— А что бы это изменило? — возразил Вуал, — ты горела желанием спасти свой погибший мир. А мне нужен был кто-то, обладающий схожей со мной силой. Кто-то моей крови. Ты была идеальна! И что значит нарушить суть миров, ради той, что способна дать мне так много!
— Ты сделал это ради меня или ради себя?!
— Я не так великодушен. Ради нас обоих. Ты получала свой мир, я — твою помощь и преданность.
— Я могла бы тебя обмануть, — вызывающе бросила я.
— Никогда! Ты бы никогда не смогла предать того, кто тебе доверился.
— Но я не сделала для тебя ничего!
— Ошибаешься. Сделала! Я больше не одинок.
— Тирэн — твой брат, и возможно, у вас еще есть шанс на примирение.
— Его нет! — отрезал Вуал. — и никогда не было. Что ты теперь думаешь о своем предке, Анна? — без выражения спросил он. Я знала, что мой ответ может многое изменить: сделать нас ближе, либо отдалить навсегда. Не уверена, что я имела право осуждать его.
— Не мне тебя судить, Вуал.
Я поняла, что эта тема до сих пор причиняет ему боль. Что же, возможно, сейчас не время об этом говорить. А может быть, это время не придет никогда.
— Почему Дрэгон спас меня? Я знаю, что он пережил. Он имел полное право оставить меня и забыть.
— Иногда ты меня поражаешь! В каких-то вопросах ты мудрее всех Древних вместе взятых, но когда дело доходит до обычных взаимоотношений, ты резко глупеешь.
— Что дало тебе повод так думать?
— Взгляд со стороны на тебя и того наглого мальчишку, который «случайно» стал твоим нарином.
— Не думаю, что захочу и дальше тебя слушать.
— Не сомневаюсь! У меня мало времени, поэтому тебе придется некоторое время справляться без меня. У тебя будут Ньярлатхот, да и Дрэгон, мне кажется, никуда уже не денется.
— Почему ты рассказал мне это именно сейчас? — сидя напротив Йог-сотхотха, я рассеянно следила за игрой света, переливающегося всеми оттенками радуги.
— Потому, что у тебя еще есть время все исправить. Я не хочу, чтобы ты сожалела о том, чего нельзя изменить.
— Исправить? — я невольно вздрогнула, — разве можно исправить то, что произошло по моей вине?
— Вина — плохой советчик, — возразил Вуал, — сейчас ты не в состоянии понять, что лучше.
— Лучше для кого? — мрачно спросила я.
— Для всех. Путь на Землю тебе закрыт. Только здесь ты можешь не опасаться Тирэна.
— Могу ли? — возразила я, — ведь мы до сих пор не знаем, кто послал тех убийц.
— Я понимаю твое стремление вернуться домой, но не теперь, когда не до конца понятно, что с тобой происходит.
— Считаешь, что я могу быть опасна? — без обиняков спросила я.
— Я боюсь того, что мог сотворить с тобой Тирэн. Во мне все еще живет память о первых часах после восхода.
С этими словами тень Вуала стала бледнеть и уже через мгновение легкая дымка развеялась, оставляя меня наедине с мрачными мыслями. Вуал был прав: некоторых вещей я просто не замечала, или не хотела замечать.
— Неужели это правда? Господи! Неужели я искалечила жизнь еще кому-то? — осознание собственной вины было столь острым, что мне хотелось кричать. Кричать от сострадания к тем, кого неосознанно обрекла на муки. Или осознанно? Неужели, покидая Темный мир, я не знала, что будет с теми, кто мне помог? Или не хотела знать? Взяла все, что было от них надо, а затем исчезла, даже не заметив, что растоптала чьи-то жизни? Кайл, Дрэгон. Кто будет следующим в моем списке безвинных жертв? Неужели мое проклятие — спасать, причиняя еще больший вред? И заслуживаю ли я права все исправить?
Через пару дней Владыка Дрэгон встал на ноги. Я ощущала его слабость, но не смела предложить помощь, так как чувствовала, что он предпочитает держаться от меня как можно дальше. И не удивительно, учитывая, что он из-за меня вынес. Но я знала, что нам предстоит нелегкий разговор, и чем дольше я его оттягиваю, тем труднее мне будет потом.
