— Я думала, что отказ от этих финалов облегчит ему
жизнь, когда я возьму ardeur под контроль и pomme de sang мне уже будет не
нужен.
— Ты все ещё думаешь просто бросить его, когда тебе не
надо будет утолять голод?
— А что мне с ним ещё делать? Держать у себя как
собачку или ребёнка-переростка?
— Он не ребёнок и не собака, — сказал Джейсон с
едва заметной сердитой интонацией.
— Я это знаю, и в том-то и проблема, Джейсон. Не
появись ardeur, я была бы у Натэниела Нимир-Ра и другом, и делу конец. А сейчас
он вдруг оказался в категории, для которой у меня даже названия нет.
— Он у тебя pomme de sang, как я у Жан-Клода.
— Вы с Жан-Клодом не трахаетесь, и никого это не
огорчает.
— Нет, поскольку он позволяет мне встречаться с
другими. У меня бывают любовницы, когда они мне нужны.
— Я все время подталкиваю к тому же Натэниела. Чтобы у
него были девушки.
— Когда ты его — не слишком тонко — подталкиваешь
смотреть на других женщин, он каждый раз оглядывается на меня за советом.
— То есть?
— Он не хочет встречаться с другими. Он хочет быть с
тобой, с Микой и с вампирами. Не хочет в своей жизни другой женщины.
— Я не женщина его жизни.
— Это не так. Но ты не хочешь ею быть.
Я прислонилась к тонкому деревцу.
— Джейсон, так что мне делать?
— Закончить то, что начала с Натэниелом. Стать его
любовницей.
Я покачала головой:
— Этого я не хочу.
— Черта с два — не хочешь. Я вижу, как ты на него
реагируешь.
— Одного вожделения мало, Джейсон. Я его не люблю.
— С этим бы я тоже поспорил.
— Не люблю так, как надо.
— Надо — для чего, Анита? Для твоей совести? Твоего
нравственного чувства? Дай ему то, без чего он жить не может. Не ломай себя для
этого, но чуть согнись. Это все, о чем я тебя прошу.
— Ты сказал, что там, на танцполу, это была твоя вина.
И не объяснил, каким образом.
— Я сказал Натэниелу, что ты не любишь пассивных
мужчин. Ты любишь некоторую уверенность, настойчивость. Не слишком сильную, но
такую, чтобы не тебе пришлось говорить: да, у нас будет секс. Тебе нужно, чтобы
партнёр снял немножко ответственности с твоих плеч.
Я уставилась в это искреннее, молодое лицо.
— И это все, что мне нужно, Джейсон? Чтобы кто-то
разделил со мной вину, и мы могли трахнуться?
Он поморщился:
— Я не это говорил.
— Почти это.
— Злись, если хочешь, но это не то, что я сказал или
что имел в виду. Злись на меня, ладно, только не срывай злость на Натэниеле.
— Меня воспитали в убеждении, что секс — это уже
обязательство. Я до сих пор так думаю.
— Я не заметил у тебя обязательств по отношению ко мне.
Сказано было как бесстрастное наблюдение, ничего личного.
— Нет, но мы друзья, а я была тогда вроде как друг в
беде. А ты взрослый, и ты понимал, что это. Я не уверена, что Натэниел
достаточно взрослый для этого. Черт, да он даже почти чужой женщине не может
сказать нет.
— Он отклонил не меньше трех приглашений на танец, пока
мы разговаривали, и я точно знаю, что он отклонил предложение встречаться от
красавицы Джессики Арнет.
— Правда?
— Правда, — кивнул Джейсон.
— Я не думала, что он умеет говорить «нет».
— Он тренируется.
— Тренируется?
— Он ведь иногда говорит тебе «нет»?
Я подумала.
— Иногда он не хочет передавать мне разговоры или
что-нибудь рассказывать. Говорит, что я на него разозлюсь, и лучше мне спросить
другого участника разговора.
— Ты хотела — нет, ты требовала, — чтобы Натэниел
научился за себя отвечать. Ты его заставила получить водительские права. Ты
заставляешь его быть менее зависимым, я прав?
— Да.
— Но ты не подумала, что это может значить?
— В чем именно?
— Ты хочешь, чтобы он был независимым, думал за себя,
сам решал, чего он хочет от жизни?
— Ну, в общем, почти это я ему и говорю. Чтобы он сам
решал, как он поступит со своей жизнью. Видит Бог, ему же всего двадцать!
— И он выбрал, что он хочет делать — быть с тобой.
Голос Джейсона стал тише, мягче.
— Это не выбор жизненного пути. Я имела в виду
профессию. Может быть, возвращение в колледж.
— У него есть работа, Анита, и зарабатывает он больше,
чем многие выпускники колледжа.
— Нельзя же вечно танцевать стриптиз!
— И браки тоже не длятся вечно, Анита.
У меня глаза полезли на лоб, и Джейсон поспешил объяснить:
— Я в том смысле, что ты все вопросы решаешь как будто
навечно. Будто потом уже нельзя передумать. Я же не о том, чтобы ты вернула
Натэниелу девичью честь, выйдя за него замуж. Честно, про это и речи не было.
— Что ж, уже легче.
— Тебе pomme de sang понадобится на много лет, Анита.
Лет.
— Жан-Клод говорит, что через несколько месяцев я
научусь утолять голод на расстоянии, и это уже не будет так тесно и лично.
— Тебе удалось увеличить интервал между кормлениями,
Анита. Но ты не особенно преуспела в контроле над ardeur’ом.
— Сегодня на танцполу я с ним справилась.
Он вздохнул:
— Ты его отключила. Это не контроль. Если у тебя есть
ружьё, ты можешь его запереть в оружейный сейф, но это не значит научиться из
него стрелять.
— Интересная аналогия. Ты давно уже об этом думаешь,
если я правильно поняла?
— С самого начала. Натэниел мне сказал, что ты не
разрешаешь ему облегчения во время утоления ardeur.
— Не разрешаю? Он же не спрашивал, и вообще откуда мне
знать, что он даже наедине с собой этого не делал? Я ведь не запрещала ему.
— Можно самому себя обслуживать, и ощущение неплохое,
но это не утоляет истинного голода.
Я прижалась спиной к дереву, будто опёрлась на твёрдый
ствол, потому что ощущение было, будто я падаю. Падаю в такую пропасть, откуда
уже не выбраться.
— Я не знаю, могу ли я переспать с Натэниелом и утром
посмотреть себе в глаза в зеркале.
— Почему это именно Натэниел так тебя беспокоит?
— Потому что он сбивает меня с толку. У меня есть
друзья, есть любовники, есть люди, которые от меня зависят, которых я опекаю.
Со своими подопечными я не трахаюсь. Это вроде как использование служебного
положения.
