— У нас компания, — сказал мне Смит.
— Раньше или позже, не играет роли, — произнёс
голос позади.
Это был Малькольм. Остальные члены церкви толпились за ним.
От зевак, по-моему, нигде не спрячешься.
— Играет, — ответила я.
— Он умирает, Анита. И мы ничем не можем его спасти.
Я посмотрела на раненого и перехватила взгляд синих глаз его
друга. Синих глаз в раме синего воротника рубашки.
— Я видала, как вампиры оправлялись от худших ран.
— Ты видела мастеров, Анита. Он не мастер.
— Он получает силу от своей линии, от своего
мастера, — сказала я. — Дело не в личной силе.
— Истина и Нечестивец не имеют мастеров. Я верно
говорю?
Блондин посмотрел на Малькольма, и на его лице была полная
безнадёжность. Я даже не могла отпустить замечание насчёт имён. Кого могут
звать Истина и Нечестивец? Но в лице этом было столько страдания, что я могла
только сказать:
— Малькольм, если у тебя есть что сказать важного,
скажи.
— Они — безмастерные, Анита. Мастер, создавший их,
погиб, и sourdre de sang, создавший эту линию, тоже был уничтожен. Они смогли
пережить уничтожение своей линии, но оно их ослабило.
Я посмотрела в лицо блондина — Истины или Нечестивца, не
знаю, кто он был. А он уставился на Малькольма, и по его лицу было видно, что
Малькольм говорит правду.
— Если бы ты связал их обетом крови, у них был бы
теперь мастер.
— Я допустил их в свою церковь. Практически любой
другой мастер просто бы их убил.
— Почему?
Лежащий на земле вампир ответил сдавленным голосом:
— Они нас боятся.
— Не разговаривай, брат, я все за тебя скажу, —
торопливо заявил блондин. — Они боятся, что другие вампиры узнают, как мы
пережили уничтожение всей нашей линии крови, и задумаются, не могут ли они
убить тех, кто их порабощает, и тоже выжить.
— Брат? — спросила я.
Блондин посмотрел на меня. От свежих слез глаза его были
красноваты.
— Истина — мой брат.
А, черт.
— Малькольм правду говорит, что если мы вынем нож, то…
Истина не залечит эту рану?
— Когда-то мог бы, но гибель нашей линии нас ослабила.
От серебряного оружия мы оправляемся не лучше людей.
Я посмотрела на торчащую из груди вампира рукоять.
— Если бы он был человеком, он бы уже погиб. А он ещё
не умер.
— Он умирает, Анита, разве ты не чувствуешь?
Я положила руку на грудь вампира, рядом с лезвием, и
сосредоточилась. Я ощутила, как его энергия — за неимением лучшего слова —
тает.
Он сделал судорожный вдох, и следующий дался ему ещё
труднее.
— Блин, он истекает кровью. — Вампир потерял
столько крови, что тело его переставало функционировать. Черт. Я посмотрела на
блондина. — Если мы будем сидеть, сложа руки, он умрёт. Если вытащим
лезвие, может открыться возможность его спасти.
— Как? — спросил блондин (я даже мысленно не могу
никого назвать Нечестивец — в смысле имени).
Как? Интересный вопрос. Будь здесь Жан-Клод, мы могли бы
привязать его клятвой крови. Конечно, учитывая наши метки, Истина может взять
кровь у меня и быть привязанным к Жан-Клоду. Примо обнаружил это случайно, а
теперь открывалась возможность.
— Я свяжусь со своим мастером, он Мастер Города. Если
он согласится, у меня есть идея.
И я позвала мысленно:
— Жан-Клод!
Вокруг него было какое-то движение — он оказался в клубе.
— Oui, ma petite, ты звала?
Не прибегая к словам, я дала ему пробежать свои мысли
стенографически. Он был весьма заинтересован.
— Нечестивая Истина в Америке!
— Ты их знаешь?
— Единственные вампиры за всю нашу историю, которые
намеренно выследили всех вампиров своей линии и убили.
Это меня потрясло:
— Как, почему?
— Я знал их мастера и его мастера, sourdre de sang. Это
были воины, ma petite, ещё какие воины! Они в битве были как Бёлль Морт в
сексе.
— Так что, они слишком опасны, чтобы брать их на борт?
— Ты знаешь, что случается, когда родоначальник линии
сходит с ума?
Вопрос казался ловушкой, но я все же ответила:
— Что-то плохое.
Он засмеялся у меня в голове, и мурашки поползли у меня по
коже.
— В этой линии все начали вдруг убивать людей — без
платы, без политики, без какого бы то ни было мотива. Я тогда был ещё с Бёлль
при дворах. Я знаю, что совет собирался подослать убийц, но двое вампиров из
этой линии сделали все сами. Они спасли нас от ненужного внимания в Англии, и
за это совет был им благодарен, но они убили источник своей линии, своего
создателя, а это у нас — смертный приговор.
— Так почему же они не мертвы?
— Потому что вмешался кто-то в совете. Не знаю, зачем,
не знаю даже наверняка, кто, но они остались безмастерными и были сосланы
странствовать, и рука любого мастера, встреченного ими, оборачивалась против
них. Если они смогли убить источник своей крови и выжить, то они слишком
опасны, чтобы оставлять их в живых.
— А как настроен ты?
— Что ты предлагаешь, ma petite?
— Ты помнишь, как вышло с Примо?
— Ты дашь пить Истине, и он будет привязан к тебе и ко
мне?
— Ага.
— Это не драчуны из линии Дракона, это воины,
пережившие столетия, когда рука всякого обращалась против них. Я видел их
однажды, когда их мастер прибыл ко дворам. Они — мужи чести.
— Что он говорит? — спросил Нечестивец.
Я подняла руку:
— Он думает.
— Никто не станет рисковать, — произнёс Истина
сдавленным, трудным голосом.
Жан-Клод дышал сквозь мой разум, покрывая мурашками кожу. Я
убрала руку от раненого вампира, чтобы эффект не распространился на него. Потом
широко открыла между нами метки, и Жан-Клод меня заполнил, пролился по моему
телу, по коже. Его сила встретилась с моей, и будто пламя подожгло огромный
сложенный костёр. У меня голова запрокинулась, выгнулась спина, сила хлынула из
меня. Она лилась и лилась, и я ощущала каждого вампира в коридоре. Чувствовала
их, как отдельные огоньки в темноте, будто с закрытыми глазами я знала их всех.
— Назад, дети мои! — прозвучал издалека голос
Малькольма. — Оставим место сие для её чёрной магии.
Я открыла глаза, тут же поняв, что они выцвели в карий огонь
с чёрной оторочкой.
