— Что сейчас будет? — спросил Смит.
Я посмотрела на него, и он испустил удивлённый возглас,
облизал губы и уставился на меня, бледный и перепуганный.
— Если не хочешь этого видеть, вернись к Зебровски.
Смит покачал головой:
— Я останусь.
— Тебе не понравится, — предупредила я.
Он сдерживался, чтобы не обхватить себя за плечи, и я
вспомнила, что он умел воспринимать энергию оборотней. Ничего нет хуже, как
оказаться слегка экстрасенсом посреди метафизических событий.
— Мне уже не нравится, но я держу твою спину — во
всяком случае, против всего, что можно остановить пистолетом.
Последние слова заставили меня задуматься, не восприимчивее
ли он, чем кажется. Он знает, что в коридоре сейчас есть опасные создания, но
ничего, против чего могут помочь пистолеты. Даже слишком умный. Надо будет
поосторожнее с метафизикой при Смите — он может вычислить больше, чем мне
хотелось бы.
Я обернулась к двоим вампирам:
— Я слуга-человек Жан-Клода. Мы действительно кровь от
крови моей друг для друга.
— Что ты предлагаешь? — спросил Нечестивец.
— Нож вынимаем, я даю Истине пить, и мы привязываем его
клятвой крови к Жан-Клоду.
— Он воистину согласен нас принять?
— Он говорит «да».
Нечестивец обернулся к брату.
— Ты согласен на это? Быть привязанным к другому
мастеру?
— Ощути её силу, её зов, — выдохнул он между двумя
судорожными вдохами. — Если это слуга, каков же тогда хозяин?
— Это значит «да»? — спросила я.
Нечестивец кивнул.
— Но если вы берете моего брата, вы должны будете взять
и меня.
Я просто знала, что Жан-Клод согласен — спрашивать было
незачем.
— Согласны. Хотя смогу ли я питать вас обоих сегодня —
это другой вопрос.
— Мы сегодня уже сыты. Истине надо будет дать пить
по-настоящему, мне же будет достаточно лишь вкуса твоей крови.
— Окей, — согласилась я. Про себя подумала: «А
получится?», — и Жан-Клод ответил, что почти уверен. Он был почти уверен,
что все получится.
— А не лучше будет связать его обетом крови, а потом
вынуть нож? — спросила я.
— Быть может, ma petite, но серебро может помешать
процессу. Мы хотим вернуть ему здоровье, а этого не произойдёт, если в теле у
него будет находиться серебро.
Я заморгала, глядя на Нечестивца. Обретшими вампирскую
остроту глазами я чётко видела костную структуру его лица и понимала, что он
очень по-мужски красив. Очень по-мужски, а когда я перевела взгляд на его
брата, то увидела то же строение костей лица, которое никакая растительность не
могла скрыть. Как я не заметила сходства раньше?
— Надо вынуть нож, потом он будет пить.
Я посмотрела на собственные запястья. Левое все ещё заживало
после вчерашних укусов Примо и зомби. Правое запястье я не предлагаю. Никогда
не следует ранить руку для стрельбы, если этого можно избежать. Я потрогала
шею. Укус Реквиема никуда не делся, хотя уже заживал. Еле-еле ощущался укус
Дамиана. Топ я снимать не буду, так что груди не рассматриваются. Остаётся шея.
Скоро я буду выглядеть как законченная вампироманка, всегда со свежими укусами.
А, ладно.
— Прошу прощения, я свои раны инспектировала. Подставлю
правую сторону шеи.
— Он не сможет сесть.
— Я лягу.
Я передала пистолет Смиту.
Он вытаращил глаза:
— Это зачем?
— Я собираюсь допустить Истину к своей шее. И не хочу
беспокоиться, дотянется он до моего пистолета или нет.
— Ты нам не доверяешь, — сказал Нечестивец.
— Я никому не доверяю.
Когда я попыталась лечь на Истину, нож торчал на дороге.
— Сперва нож, ma petite, — напомнил Жан-Клод.
Я снова встала и посмотрела на его брата:
— Ты это сделаешь или я?
Он понял без дополнительных объяснений — для разнообразия
приятно.
— Я сделаю.
Он свободной рукой — другая оставалась в руке брата — взялся
за рукоять и остановился.
— Пора, брат, — напомнил ему Истина.
Я отвела волосы в сторону, обнажив шею справа. Как только
нож будет вынут, у нас останется минута, не больше, чтобы спасти ему жизнь или
дать умереть. Нечестивец застыл, держа одной рукой руку брата, другой рукоять
ножа.
— Хочешь, чтобы я это сделала? — спросила я.
Он покачал головой, но не шевельнулся.
— Или это сделаешь ты, или я… Нечестивец. У нас время
на исходе.
— Давай, — прошептал Истина. — Давай.
Рука Нечестивца сжалась.
— Прости, брат, — сказал он, и одним резким рывком
выдернул лезвие.
Хлынула кровь — густая, красная. Тело выгнулось судорогой. Я
сделала, как сказала. Как ложиться на раненого мужчину? Как на любого другого,
если не хочешь скатиться в сторону. Я легла сверху, расставив ноги по сторонам
от его тела, а он дёргался подо мной, борясь за жизнь.
Шею я подставила под его губы, но он уже не владел своим
телом в достаточной степени, чтобы начать пить.
— А, черт! — Я подняла глаза и увидела его
брата. — Помоги мне!
— Как?
— Подержи его, чтобы он мог пить.
Нечестивец не стал спорить — просто зашёл сзади и поднял
брату голову и плечи от земли. Судороги стали слабее, но это не помогло, совсем
не помогло.
— Поцелуй его, — выдохнул Жан-Клод через моё тело.
— Что? — спросила я вслух.
— В чем дело? — спросил Нечестивец.
— Дай ему энергию, чтобы пить.
— Как?
Он оказался у меня в голове — не слова, даже не
образы, — просто я вдруг поняла, потому что понимал он. У вампиров был
поцелуй жизни задолго до того, как мы, люди, придумали искусственное дыхание.
Когда-то я думала, что это должен быть sourdre de sang или тот, кто сотворил
вампира, иначе энергию не передать, но на опыте убедилась, что это не так. Если
бы Жан-Клод не был так уверен, что все получится, я бы возразила. Нечто подобное
этому я сделала только однажды, и это было с Ашером, который был нашим
возлюбленным и который до того от меня питался. Этот вампир был мне чужой, и не
из нашей линии, но уверенность Жан-Клода наполнила меня как моя собственная.
Я посмотрела в лицо Истины — глаза его начинали стекленеть,
тело стало неподвижным. Я вызвала силу — или это сделал Жан-Клод, или мы оба.
Трудно сказать, где начиналась одна магия и кончалась другая. Я наклонилась к
лицу вампира.
