Он проглотил слюну, засмеялся и коротко кивнул.
— Ты бываешь мокрее, удовлетворив ardeur, но мы сейчас
закончили в воде, так что будет недостаточно влажно и недостаточно открыто для
вот этого.
Он обернул свою ладонь поверх моей, где я его держала, сжал
наши руки так, что голова у него откинулась назад, глаза закрылись и он
вздрогнул так, что вода плеснула в стенки ванны. Посмотрев на меня, он просунул
руку мне между ног, поискал и вложил в меня палец. Сумел вложить и второй, пока
у меня голова не запрокинулась и веки не опустились, дрожа.
— Чтобы вот сюда его просунуть, — прошептал он.
Когда я смогла говорить, я ответила:
— Так, черт возьми, значит, сделай меня мокрой и
открытой.
Он быстро вдвинул в меня свои два пальца — у меня голос
перехватило вместе с дыханием.
— Это я могу, — сказал он, и вид у него был такой,
будто он знает, что я хочу его и не скажу «нет» Я не сказала «нет», я сказала
«да» и повторяла снова и снова. Я говорила «да», пока он раскрывал меня
пальцами, потом ртом, и раскрыл так, что смог наконец вдвинуться. В конце
концов мы его все-таки туда вложили, и он был влажный, твёрдый, тугой, совсем
такой, как я хотела. Я полосовала ногтями спину Мике, выкрикивала его имя, и
его тело последний раз ударило в меня, так сильно и глубоко, что я снова
заорала, и оно выгнулось дугой надо мной на кафеле ванной. Его тело полыхало
надо мной огнём и тенью, наши руки смахнули свечи в воду, и они погасли с дымом
и шипением, и когда все прошло, он смотрел на меня. Глаза его ничего не видели,
лицо расплылось в блаженстве оргазма.
Я сказала, тяжело дыша:
— А вот и не нужна нам эта вонючая метафизика.
Он заморгал, не сразу восприняв шутку, а потом стал
смеяться, а поскольку он ещё был во мне, меня свело судорогой, от которой он
ещё раз всадил в меня глубже, а я снова заизвивалась, а от этого и он, а от
этого… Наконец он соскользнул с меня на участок кафеля, где не было свеч, все
ещё смеясь. Мы смеялись, пока усталость не охватила нас гигантской ладонью. Все
двадцать четыре трудных часа навалились на меня сразу, и я кончилась. На этот
день. На эту ночь. На целый год. Все.
Мы кое-как высушили волосы. Я настояла хотя бы на том, чтобы
протереть масляной тряпкой ножи, которые уронила в ванну. Мика помог мне подобрать
большой нож и два пистолета. Я притащила сумку для снаряжения из гостиной, но
Мика умолил меня просто сложить все в спальне, а не рассовывать по оружейным
сейфам.
— Один раз ничего не случится. Обещаю, — говорил
он.
Мне пришлось согласиться, что не хочется мне подниматься в
спальню к сейфу для винтовок, потом идти вниз к сейфу для патронов… в общем,
понятно.
Кое-как мы дотащились до постели, прихватив с собой оружия
больше, чем одежды. Я осторожно поставила сумку возле кровати. Натэниел лежал
на боку, свернувшись клубком, как всегда, когда никого с ним не было. Ножи я
положила на тумбочку возле кровати с его стороны, стараясь быть потише.
Он приоткрыл глаза, увидел меня, закрыл их снова и задышал
глубже. Он не проснулся до конца, но тело его отреагировало, когда я залезла к
нему под одеялом. Он был тёплый-тёплый, почти горячий, а может, это у меня кожа
была холодной после ванны и секса на открытом воздухе. «Браунинг» я положила в
самодельную кобуру в изголовье кровати. «Файрстар» Мика положил на тумбочку
рядом с собой. Натэниел устроился поудобнее рядом со мной, прижавшись ко мне
потеснее. Только сейчас до меня дошло, что все мы голые. Он ничего на себя на
ночь не надел, и мы тоже. Мике я разрешала спать голым, если ему хотелось, но
Натэниелу — никогда, и сама никогда голой не спала. Мне даже в голову не пришло
сегодня одеваться. Я только хотела лечь, уснуть, устроиться между ними двумя.
Мика приткнулся к моей спине, и я отдалась этому ощущению — быть зажатой между
ними. Мне случалось спать, когда ко мне прижимался голый Мика, но Натэниел —
никогда. Его зад утыкался мне в живот и пах месяцами, но никогда без одежды,
никогда — кожа к коже.
Я прижалась грудью к теплоте его спины, подсунув руку ему
под голову, чтобы ощущать прикосновение волос. Другой рукой я обняла его за
талию. Он, не просыпаясь, притянул мою руку поближе, ниже, и пальцы мои
коснулись тех мест, которые я всегда заставляла его закрывать.
— Чего там? — шепнул Мика, ощутив, как я
напряглась.
Я коснулась шёлковой теплоты кожи бёдер Натэниела, того
мягкого кожного кармана, что обрамляет пах. Рука Натэниела на моей руке,
прижимающая меня к нему, и дыхание, ровное в этом глубоком сне. Я уткнулась в
него лицом, дыханием щекоча ему шею, и он завозился, придвигаясь ко мне.
— Ничего, — ответила я шёпотом, — все в
порядке.
Мика придвинулся к моей спине. Рука его легла под мою
подушку, чуть-чуть заходя под голову Натэниела. Вторую руку он положил мне на
талию, а поскольку Натэниел был так близко ко мне, его рука оказалась на бедре
Натэниела.
— А! — шепнул он. — Одежды нет.
— Нет, — подтвердила я.
Он снова шепнул мне в шею, слегка щекоча дыханием:
— В этом и есть проблема?
— Проблем нет, — ответила я и чуть подвинула
голову, чтобы вдохнуть аромат шеи Натэниела.
— Уверена?
— Более чем.
И действительно была уверена. Слишком это было как надо,
чтобы быть неправильным.
Глава 82
Рейд на гнездо вампиров получил освещение в национальном
масштабе. Сомнительное благо. Заголовки варьировались от «Кондоминиум смерти» и
до «Полиция кладёт конец бесчинству серийных убийц-вампиров», а наиболее
популярны были такие, как «Вампиры становятся серийными убийцами, подробности
на канале…» — все репортажи были так похожи, что не было разницы, на каком
местном канале их смотреть. Я на несколько дней просто перестала подходить к
телефону. Интервью просили все национальные СМИ и несколько иностранных.
Интересно, приставали ли так сильно к кому-нибудь из Мобильного резерва. Если
да, то, надеюсь, ребята от этого получили больше удовольствия, чем я.
Пришёл анализ ДНК, подтвердив мои худшие подозрения. Трое из
убитых вампиров соответствовали укусам, найденным на первых жертвах, но
оставалось пять неучтённых. Пять серийных убийц на свободе. А серийные убийцы
не перестают убивать, пока живы и не под замком.
Они удрали из Сент-Луиса, как удрали раньше из Нового
Орлеана и Питтсбурга. За ними — убитые полисмены в трех городах. Счёт жертв
более двадцати, и они на свободе.
Между убийствами в Питтсбурге и Новом Орлеане прошло три
месяца. Едва ли месяц между Новым Орлеаном и Сент-Луисом. Они ускорялись,
интервал между приступами сокращался, хотя Сент-Луис отделался наименьшими
потерями в полиции. Почему нам так повезло? Жан-Клод получил письмо.
Красивый каллиграфический почерк, плотная веленевая бумага с
водяными знаками. Писала Гвенни, возлюбленная Витторио.
