— Я не могу оставить Дамиана одного, — возразила я
придушенным голосом.
Она подошла и отодвинула их всех от меня прочь.
— Пошли, тебе требуется доза свежего воздуха и
открытого пространства. Доктор велел.
Она протянула мне руку, тщательно следя при этом, чтобы до
меня не дотронуться — как если бы лучше меня знала, что я чувствую. Потом
подвела меня к шторам и вытолкнула сквозь них на открытое пространство веранды.
Свет ослеплял, и в первую секунду я ничего не видела. Когда
зрение вернулось, Лилиан стояла от меня настолько далеко, насколько позволял
контур террасы. Она ничего не говорила, только любовалась видом.
Я попыталась что-то сказать, потом подумала: «А хрен с ним,
права она». Подойдя к перилам, я стала смотреть на деревья. Они переливались
калейдоскопом красок. Ветер шевелил оранжевое и жёлтое, водопад листьев
шелестел, будто кто-то перевернул корзину с золотом. Небо синело той идеальной
синевой, которая здесь бывает только в октябре, будто оно стало ближе, чище,
будто его только что покрасили синим, будто любое чистое небо до сегодняшнего
дня было только репетицией вот этих коротких недель невыносимой синевы. Я
вдыхала тяжёлое золото солнца, настоянное на светлом сиропе листьев. Пахло
осенью — резким, чистым, острым запахом, сложенным из аромата опавших листьев,
ночной прохлады, тёплого дыхания дня перед сумерками. На языке ощущался вкус
пирога или свежего хлеба, густой, ореховый, сладкий. Я набирала столько
воздуху, что грудь трещала, и все равно тело не хотело отдавать его обратно.
Так я и стояла, прислонившись к перилам, впивая солнце, цвет
и густой запах осеннего леса. И улыбалась беспричинно и спокойно, когда
заговорила доктор Лилиан. Она стояла у другого конца террасы, будто боялась
меня стеснить в буквальном смысле.
— Лучше стало?
— Да, — ответила я и улыбнулась, хотя и смутилась
слегка. — Извини, что я там с собой не справилась.
— В тебе много изменилось за очень короткий срок,
Анита.
— Что тебе известно?
— Я знаю, что ты как-то привязала себя к Дамиану и
Натэниелу, вроде как Жан-Клод привязал к себе тебя и Ричарда. Знаю, что это
вышло случайно. Чудо, что никто при этом не погиб.
Я вздохнула, и улыбка меня оставила.
— Ну, да, я могла справиться и получше.
— Никто не может справиться со всем, с чем можешь
справиться ты, Анита, ни хуже, ни лучше. Ты продолжаешь всех нас удивлять.
— Нас — это кого?
Она улыбнулась:
— Всех нас — оборотней, вампиров, вообще всех. Я не
могу говорить от имени каждого оборотня или вампира, но я знаю, что крысолюдов
ты продолжаешь удивлять. Никогда не знаешь, что ты дальше сделаешь.
Она прислонилась к перилам, скрестив руки перед собой на
чистой белой рубашке.
— Я уже тоже не знаю.
— Проблема с потерей контроля?
— Знаешь, вот именно сейчас мне совершенно не хочется
заниматься психоанализом.
— Ладно, — согласилась она. — Но в следующий
раз, когда почувствуешь приступ клаустрофобии и захочешь воздуху, пойди подыши,
окей?
— Это было так заметно?
— Если я скажу «да», тебе не понравится, потому что ты
не любишь, когда читают твои мысли. Если скажу «нет», мне придётся соврать, а
этого ты тоже не любишь.
— Со мной невозможно иметь дело?
— Не невозможно, но и нельзя сказать, что легче
лёгкого. — Она чуть засмеялась, смягчая смысл своих слов, и спросила: —
Как насчёт вернуться обратно?
Я сделала ещё один глубокий вдох и ответила:
— Да, конечно.
И она кивнула.
— Ладно, только поосторожнее отдёргивай шторы. Я бы не
хотела слишком заливать Дамиана этим красивым солнцем.
Я кивнула, чувствуя, как покидает меня хорошее настроение.
Ещё не переступив порог раздвижной двери, я ломала голову: и что же мне теперь
с ним делать? Не могу же я целый день держать его за ручку? Или как?
Сколько-то, конечно, смогу, но целый день — это я с ума сойду. Особенно если
это будет не только сегодня, но каждый день. Мне вдруг представилась
бесконечная череда дней с постоянно привязанным ко мне Дамианом, и это вызвало
приступ клаустрофобии.
Я почти ждала, что он тут же вцепится в меня, как только я
войду, но этого не случилось. Я стояла во внезапном мраке затенённой кухни,
ожидая, пока глаза привыкнут. Взгляд хотел автоматически поискать Ричарда, но я
заставила себя посмотреть туда, где находился Фредо. Он пододвинулся ближе, как
полагается грамотному телохранителю, прислонившись к двухместному столику в
закутке для завтрака. Белые розы, присылаемые каждую неделю Жан-Клодом,
оттенили его тёмный силуэт. Пальцы Фредо снова бегали по краям пиджака. Я
никогда не видела, как Фредо работает ножами, но что-то подсказывало мне, что у
него это быстрее, чем мне выхватить пистолет, не говоря уже о ножах. Ножны на
спине — это был у меня резерв, а не основное оружие. Если бы мне был нужен нож
в качестве главного средства, я бы надела наручные ножны.
Я отодвинулась подальше от Фредо — не потому, что он был для
меня угрозой, а ради принципа. Я не в лучшей форме, а он — единственный
профессиональный плохой парень в этом помещении, и потому я обращалась с ним
осторожно, как он того заслуживал. И ещё — как-то надо было искупить прежнюю
глупую беспечность, а те дни, когда я лезла в драку только ради подтверждения
для себя самой, что я девушка крутая, ушли давно и безвозвратно. Тем более, что
этот период у меня был короче, так как я — женщина. Мы куда практичнее мужчин —
как правило.
Ричард все ещё сидел за столом, Клер теперь была рядом с
ним. Она держала руку на его здоровом плече, и маленькая ладошка выделялась
бледностью на тёмной коже. Она наблюдала за мной. Глаза у неё были синие — с
оттенком темно-серого, но все-таки синие.
Мика стоял у островка со стороны, ближайшей к столу. Мне
показалось, что он напряжён, но именно он движением глаз показал мне, где
Дамиан и Натэниел.
Вампир забился в угол между ящиками и мойкой. Он подтянул
колени к груди, уткнулся в них лицом, пряча глаза. Он почти весь спрятался в
синий бархат халата и водопад собственных волос. Натэниел был на полу рядом с
ним, касался его руки, но и только.
Натэниел поднял на меня взгляд, и что-то было в этих
фиалковых глазах — страдание, беспомощность — что-то такое. Я уже не злилась, и
клаустрофобия меня не донимала, когда я направилась к ним через всю кухню.
Опустившись рядом с ними на пол, я посмотрела на Натэниела вопросительно.
— Я думал, ему будет легче, если я подержу его, пока ты
вернёшься.
Я кивнула — логичная мысль.
— Он не хотел, чтобы я слишком его касался.
Натэниел сказал это без обиды, просто сообщил.
