Голос его был сух, резок, почти обычен:
— Анита?
— Я, — шепнула я, зажимая телефон в руке. Чтобы не
каждый коп, которых среди гостей было большинство, заинтересовался, с кем я
говорю и о чем.
— Тут тело, на которое тебе стоит взглянуть.
— Прямо сейчас?
— Церемония ведь уже закончилась? Я не хотел звонить в
самый разгар.
— Закончилась. Идёт приём.
— Тогда ты нужна мне здесь.
— Здесь — это где? — спросила я.
Он рассказал.
— Район стрип-клубов на той стороне реки я знаю, но это
название мне незнакомо.
— Не пропустишь, — ответил он. — Единственный
клуб с собственной полицейской охраной.
Целая секунда у меня ушла, чтобы понять: Дольф пошутил. А он
никогда на месте преступления шуток не отпускает. Я открыла рот, чтобы отметить
этот факт, но телефон смолк. Дольф никогда не даёт себе труда прощаться.
— Это был лейтенант Сторр? — спросила детектив
Арнет, наклонившись ко мне.
— Ага, — прошептала я в ответ. — Зовёт на
осмотр места преступления; я побежала.
Она открыла рот, будто ещё что-то хотела сказать, но я уже
встала и пошла извиниться перед Ларри и Тамми, а потом ехать смотреть на труп.
Очень жаль, что приходится уходить с такого приёма и так далее, но работа есть
работа. И я не только ускользнула от вопросов Арнет, но ещё и не придётся мне
танцевать ни с Микой, ни с Натэниелом, вообще ни с кем. Жизнь налаживалась. Я
радовалась, что кого-то убили, слегка ощущая себя за это виноватой.
Глава 3
Глядя на мёртвую женщину, радоваться было невозможно. А вот
испытывать вину — вполне. Вину за то, что я хоть на миг сочла мысль о чьей-то
смерти всего лишь поводом сбежать от неловкой ситуации. Видит Бог, я бы
как-нибудь справилась с Джессикой Арнет и её вопросами без того, чтобы прятаться
за убийством. И тот факт, что мне было душевно уютнее над трупом, чем за
свадебным столом, кое-что говорит обо мне и моей жизни. Что именно говорит или
что значит, я не очень понимаю. Наверное, что-то такое, во что мне не хочется
вдумываться. Стоп! У нас тут труп, который надо осмотреть, преступление,
которое надо раскрыть, а личные проблемы могут подождать. Должны подождать. И
никак иначе.
Тело блестело бледной кожей между двумя мусорными
контейнерами на автостоянке. Что-то было почти призрачное в этом сиянии тела,
как будто если моргнуть, оно исчезнет в темноте октябрьской ночи. Может, тут
дело во времени года или в свадьбе, с которой я только что уехала, но что-то
меня насторожило в том, как её здесь бросили. Тело засунули за мусорные ящики,
чтобы спрятать, а потом чёрное шерстяное пальто, которое было на женщине,
распахнули на её почти голом теле, чтобы бледная кожа отчётливо блестела в
свете галогеновых фонарей парковки. Зачем было прятать тело, а потом делать
такую вещь, которая так привлечёт внимание? Смысла не было. Конечно, для тех,
кто её убил, смысл был совершенно ясен. Возможно.
Я стояла, запахнув кожаную куртку, хотя не настолько было
холодно. Достаточно холодно, чтобы надеть куртку, но не настолько, чтобы
поддевать подстёжку. Я сунула руки в карманы, застегнула молнию до горла,
ссутулила плечи. Но кожа не могла победить холод, с которым я боролась. Я
смотрела на блестящее бледное тело и ничего не чувствовала. Ничего. Ни жалости,
ни тошноты. Ничего вообще. И в каком-то смысле это меня беспокоило больше, чем
мёртвая женщина.
Я заставила себя двинуться вперёд. Заставила себя увидеть
то, что надо было увидеть, а тревоги о собственной моральной деградации
отложить до следующего раза. Дело прежде всего.
Мне пришлось подойти к дальнему концу правого мусорного
ящика, чтобы увидеть рассыпанные соломенные волосы, как яркий восклицательный
знак на чёрной мостовой. Глядя на неё сверху, я видела, какая она была
миниатюрная. Моего размера, или даже меньше. Она лежала на спине, на
распахнутом пальто, надетом в рукава. Но ткань была широко расправлена,
засунута под борт ближайших припаркованных автомобилей, чтобы её увидел любой
посетитель, выходящий к машине. Волосы тоже были вытянуты назад, высвобождены.
Будь женщина повыше, то видна была бы и со стоянки — проблеск соломенно-жёлтого
из-за угла мусорного ящика. Поглядев на контур её тела, я нашла причину, по
которой кто-то счёл её выше, чем она была — пластиковые шпильки не ниже пяти
дюймов. Лёжа, она проигрывала в росте. Рука её была отведена направо, и на ней виднелись
следы укусов. Вампирских.
На выпуклости небольшой груди виднелась другая пара укусов,
из них стекли две тоненьких полоски крови. Возле раны на шее крови не было. Мне
надо было отодвинуть ящики, чтобы подойти. И тело тоже придётся повернуть,
чтобы поискать другие следы укусов и насилия. В прежние времена полиция меня
вызывала, когда уже отработали другие эксперты, но это было давно. Сейчас мне
надо было убедить народ, что я ничего на месте преступления не испорчу. А из
этого следовало, что надо найти здесь главного.
Заметить лейтенанта Рудольфа Сторра несложно. Шесть футов
восемь дюймов, сложение профессионального борца — так они были сложены, пока не
стали все как Арнольд Шварценеггер. Дольф держался в форме, но железом не
занимался — не было у него на это времени. Слишком много приходилось раскрывать
преступлений. Чёрные волосы пострижены так коротко, что уши торчали по бокам
головы, как севшие на мель корабли. Это значило, что он недавно постригся. Он
всегда стригся короче, чем ему нравилось, чтобы подольше не ходить к
парикмахеру. Китель отглажен безупречно, ботинки сияют, как фонари парковки.
Дольфу было все равно, как он выглядит — лишь бы опрятно и аккуратно. Дольф
вообще насчёт опрятности и аккуратности с пунктиком. Наверное, поэтому его так
бесят убийства — они всегда грязны и безобразны.
Я кивнула постовому, у которого, видимо, была одна работа —
сторожить тело, чтобы его не трогал никто, не имеющий на то права. Он кивнул в
ответ и снова уставился на тело. Его слишком широко раскрытые глаза навели меня
на мысль, что он впервые видит жертву вампира. Он что, боится, как бы труп не
поднялся и не попытался его схарчить? Я могла бы успокоить его страхи, потому
что знала: этот труп не встанет никогда. Её обескровила целая группа вампиров,
а это тебя одним из них не сделает. На самом деле такой поступок гарантировал,
что вампиры получат своё удовольствие и не введут жертву в свои ряды. Я такое
уже однажды видела, и чертовски надеялась, что здесь не будет одичавшего
мастера вампиров. Последний такой специально оставлял жертвы там, где их должны
были найти — в попытке спровоцировать отзыв новых законов, дающих вампирам
права. Мистер Оливер считал, что вампиры — чудовища, и если дать им законные
права, они слишком быстро захватят весь мир, превратив весь человеческий род в
вампиров. И тогда на ком же питаться? Да, на такой охват у вампиров уйдут сотни
лет, но по-настоящему старые вампиры далеко загадывают. Они могут это себе
позволить, время у них есть.
