— Да нет, не в этом дело.
Я не знала, как сказать словами, но типа что не говорят
девушке такие вещи про её бойфренда, тем более в его присутствии. Опять
выскочило в голове слово «бойфренд», пристёгнутое к Натэниелу.
Она глядела на меня, будто прищурясь.
— Судя по твоему лицу, я наступила на какую-то больную
мозоль. Он больше, чем просто член твоего парда?
Я сказала «да», Ричард одновременно со мной «нет». И мы
уставились друг на друга.
— Я не думаю, что ты должен за меня отвечать на такие
вопросы, Ричард.
— Ты права, извини. Но он же не любовник тебе и не
бойфренд.
— Нет, он мой pomme de sang.
Ричард снова попытался качнуть головой и снова вынужден был
остановиться. Вряд ли он сам знает, сколько раз он уже сегодня делал это
движение.
— Я думал — все мы думали, что он у тебя просто живёт,
но теперь я знаю, что ошибся.
— Он действительно у меня живёт, — сказала я.
Ричард снова начал качать головой, но сумел поймать себя на
этом раньше, чем действительно сделал движение.
— Это я знаю, но он же не любовник, который живёт у
тебя в доме.
— И почему это важно?
— Дети, не ссорьтесь, — попросила доктор
Лилиан. — Я сделала неосторожное замечание, не понимая, что значит pomme
de sang для своего… владельца, хозяина. — Она вздохнула. — Никого не
хотела обидеть, так что оставим эту тему.
— Меня ты не обидела, — сказал Натэниел и протянул
ей кофе в цветной чашке, из тех, что мы купили для собраний Мохнатой Коалиции.
Он считал, что хорошо бы нам иметь много однотипных чашек,
чтобы подавать гостям кофе. Я согласилась с условием, что не мне за ними бегать
по магазинам, так что он бегал сам. И все чашки либо густо-синие, либо
темно-зеленые, цвета лесной листвы. Мне нравится.
Мне он подал мою чашку в виде пингвиненка, налитую почти до
краёв, и такого цвета, как я люблю — светло-коричневый. Уже по цвету я знала,
что кофе превосходен.
— Пей, — сказал он. — Тебе после кофе станет
лучше.
— Мне и так хорошо, — ответила я, но кофе взяла и
пригубила. Отличный.
И кофеварку он тоже притаранил. Я была права, что
французская «экспресс» слишком мало даёт кофе за раз на такое количество
народу. Она, зараза, так мало даёт, что мне одной едва на утро хватает.
— У нас тут ещё на одну чашку хватит, хочет кто-нибудь?
Это минутное дело.
Он улыбался всем вообще, доставая из ящика синие и зеленые
кружки.
— Он так себя ведёт, будто это его кухня, — сказал
Ричард.
— Он больше меня здесь готовит, — ответила я.
Ричард сделал видимое усилие, чтобы не покачать головой,
хотя ему очень хотелось.
— Нет, я не в том смысле… вот Джейсон — pomme de sang у
Жан-Клода, но никогда он так вот по «Цирку Проклятых» не ходит. А Натэниел
держит себя как дома.
Натэниел стоял к нам спиной, но достаточно близко, чтобы я
ощутила, как он напрягся, наливая кофе и делая вид, что не слышит.
— А он и есть дома, — сказала я.
Натэниел был так близко, что я расслышала тихий вздох,
затаённое дыхание, будто он ждал, что я скажу. Он старался не смотреть на меня,
но улыбался, когда заваривал кофе.
— Джейсон тоже живёт у Жан-Клода, но он…
Ричард явно не мог подобрать слова, и Лилиан помогла ему.
— Жан-Клод никак бы не возразил, заметь я, что Джейсон
— симпатюшка, а тебе не все равно было, когда я что-то сказала про Натэниела.
Если они оба — pomme de sang, то мы с Ричардом не очень понимаем, как
полагается с ними себя вести. Не бойфренд, не возлюбленный — это как-то сбивает
с толку.
Натэниел очень старался не смотреть на меня, вообще ни на
кого, но на меня — в особенности. Он будто весь ушёл в своё занятие: доставал
из холодильника настоящие сливки и заливал их в самый настоящий кувшинчик для
сливок. Синий кувшинчик, а сахарница — зелёная, так что отлично подходят к
чашкам. Я знала, что у Натэниела любимый цвет — сиреневый, и потому спросила,
чего это он выбрал синий и зелёный, а не сиреневый? Он ответил, что синий — это
мой любимый цвет, а зелёный — любимый цвет Мики. Он это сказал так, будто ответ
для него имел смысл. Я смысла не видела, но за последнее время стала понимать,
что если я его не вижу, но люди вокруг меня довольны, то и ладно. А Натэниел
был очень доволен новой посудой.
Он поставил молочник и кувшинчик на поднос рядом с щипчиками
для сахара. Почему кусковой сахар? Потому что у Натэниела был пунктик
спрашивать, сколько сахару класть. Как ребёнок, играющий в хозяина дома… нет,
это несправедливо. Как новобрачная, у которой никогда не было своего дома, не
было кухни, где она — полновластная хозяйка, и она страшно рада и горда,
принимая теперь гостей. Но создавалось впечатление, что он никогда не видел,
как живут в нормальных домах, и подражал фильмам, книгам и журналам. Я вот к
чему: теперь же никто не подаёт сливки и сахар на подносике с щипцами для
сахара?
Натэниел был одет в свои любимые синие джинсы, настолько
линялые, что местами даже белые. Они прилегали к его телу, будто нарисованные,
и нарисованные отлично. Он раздался в плечах с тех пор, как переехал ко мне.
Сейчас у него формируется тело, с которым он проживёт всю оставшуюся жизнь. «Поздний
расцвет», как сказала бы моя бабуля. Он много лет выглядел моложе, чем был —
худощавое тело, под стать глазам и волосам. Из-за этого он был популярен у
некоторых клиентов, которым его сдавал его прежний Нимир-Радж. Сейчас мускулы
шевелились у него на плечах, на руках, на спине, когда он ставил поднос на стол
и раздавал чашки. Я смотрела, как он спрашивает: «сколько сахару?» или «сливок
добавить?» Он будто изящно танцевал босиком вокруг стола. Волосы он перебросил
через плечо как пелерину, чтобы не мешали. Я бы никогда не смогла справиться с
таким количеством волос без посторонней помощи, а у Натэниела это выходило
играючи.
Я глотнула кофе из своей кружки-пингвиненка, глядя, как он
изображает Миссис Хозяюшку, и удивлялась, что это меня не раздражает. Мои
чувства можно было бы описать как смесь удивления, гордости и удовольствия.
Очень уж у него это симпатично выходило.
Ричард напрягался, стоило только Натэниелу к нему подойти;
такое впечатление, что он бы отодвинулся, если бы рана позволила. Кофе он не взял,
потому что кофе он не пьёт. Натэниел предложил заварить чаю, но Ричард сказал,
что не хочет.
Он посмотрел на меня:
— Джейсон у Жан-Клода никогда этого не делает.
— Чего именно?
— Не изображает хозяйку.
— Натэниел ничего не изображает, — сказала
я. — Уж если кто у нас и хозяйка, то это он. У меня это не самая сильная
сторона.
