— Сопротивляешься, не поддаёшься.
— Чему сопротивляюсь?
— Любви, Анита. Тебе очень не нравится, когда ты
кого-то любишь. Не знаю, почему, но это так.
На это у меня ответа не было.
— Я пойду посмотрю, как там Грегори. Либо Дамиан уже
спит, либо его сожрал.
Он пытался шутить, но глаза его выдавали. Однако Ричард
повернулся и вышел, исчез в полумраке гостиной.
Вдруг стало очень, очень тихо. Если Мика и стоял рядом со
мной, то ни один звук его не выдавал. Я знала, что он там, но он, наверное,
задержал дыхание, ожидая, что я сейчас что-нибудь скажу или что-нибудь сделаю.
Беда была в том, что я не знала, что делать.
Натэниел прошёл мимо меня, не сказав ни слова. Он нёс стопку
тарелок, зеленого и синего стекла, и стал расставлять их на столе перед
стульями — синяя, зелёная, синяя, зелёная. Он обошёл стол поодаль от меня, и
поставил последнюю тарелку во главе стола на почтительном от меня расстоянии. Я
стояла, как идиотка какая-то, будто приросла к месту, и язык отнялся. Не могла
я признаться в бессмертной любви, потому что не это я сейчас чувствовала. Не
это.
Он чуть шагнул в сторону от стола и вдруг оказался прямо
передо мной, и обдал меня ароматом ванили, и не от печенья. Лицо у него было
серьёзное, только глаза чуть смеялись, когда он наклонился ко мне и поцеловал
меня, стоящую столбом, как идиотка, в щеку. Я боялась. Дико боялась, что он
потребует сейчас сказать, что я его люблю, или что-нибудь столь же смехотворное
или столь же немыслимое. Но он ничего такого не сделал — только поцеловал меня
и отодвинулся с улыбкой.
— Мне сотни людей говорили, что любят меня, но это была
неправда. Они просто хотели мной попользоваться. Ты никогда не говорила вслух
этих слов, но ты их имела в виду.
Загудел таймер духовки, и Натэниел отвернулся с улыбкой.
— Печенье готово!
Он взял посудное полотенце и вытащил готовые бисквиты. Они
были золотисто-коричневые, и запах от них наполнил кухню. Натэниел вытащил
второй противень, закрыл духовку и посмотрел на меня.
— Я знаю теперь твои чувства ко мне, потому что ты
скорее умерла бы, но не произнесла этих слов при Ричарде, если бы это не была
правда. Если ты никогда не скажешь их снова, я всегда буду благодарен, что
однажды их услышал.
Он направился к затемнённой гостиной:
— Скажу всем, что завтрак готов. — У двери он
остановился и повернулся, скалясь во весь рот, как никогда я раньше не видела.
Одно случайное признание, и он уже наглеет. — Но я все равно хочу полной
близости.
И он исчез за дверью, оставив за собой тихий звук мужского
смеха.
Мика подошёл ко мне:
— Анита, ты как? — Я не ответила, и он взял меня
за руки выше локтей. — Погляди на меня.
Я моргала слишком сильно и быстро, но на него я посмотрела.
Слишком быстро двигались предметы. Я схватилась за него и сказала первое, что
пришло в голову:
— Если я сейчас упаду в обморок, Ричард решит, что это
из-за него.
— Ты в обморок не упадёшь. С тобой такого не бывает.
Заканчивая эту фразу, он уже усаживал меня на стул. Я не
мешала ему, потому что как-то все передо мной расплывалось. Не хотелось мне
сейчас сидеть и завтракать с ними со всеми. Мне нужно было время подумать, а
единственный способ его получить — это спрятаться у себя в спальне. Прятаться я
терпеть не могу. Черт меня побери, впервые в жизни мне захотелось быть не такой
упрямой и не такой храброй.
Когда все вернулись, у меня голова лежала между колен. Я не
потеряла сознание, но, сидя напротив Ричарда и глядя, как Клер намазывает ему
печенье маслом, я об этом жалела.
Натэниел выложил столовые приборы, принёс ещё кофе,
проверил, что на столе не меньше шести видов джема, желе и варенья. С каких это
пор у меня в холодильнике завелось желе из красной смородины? Глядя на мужчину,
хлопочущего у меня в кухне, я сама себе ответила: с тех пор как продукты
покупает Натэниел.
Отчасти мне хотелось сорваться и удрать, но где-то в глубине
ещё жива была та частичка меня, которая не даёт мне быть полной заразой, и она
сейчас думала, делают ли белые кружевные фартуки такого размера, чтобы
поместились плечи Натэниела? Раз уж он изображает из себя Миссис Хозяюшку, так
ему же нужен передник, а может, и нитка жемчуга? От этой мысли я прыснула и не
могла остановиться, и объяснить, отчего смеюсь, тоже не могла. В конце концов
мне пришлось извиниться, встать и выбежать, затыкая себе рот. Когда Мика меня
нашёл, смех опять сменился слезами. Натэниел не пришёл нас искать. Я была рада,
только немножко я все же ждала, что он сейчас войдёт. Я была готова на него за
это разозлиться и расстроиться, если он этого не сделает. Иногда я сама себя не
понимаю.
Глава 25
Мика попытался выманить меня из спальни обещанием завтрака и
уговорами, что не могу же я весь день там прятаться. Наверное, это замечание
насчёт прятаться меня достало. Я ему сказала в глаза, что он нарочно про это
вспомнил, и он ответил:
— Конечно. Натэниел не ожидает, что ты бросишься перед
ним на колени с предложением. Его устраивает то, что есть.
— А вот и нет. Он хочет секс.
Мика протянул мне руку с видом чуть слишком серьёзным.
— Не понимаю, почему ты не отдаёшь ему этого последнего
кусочка.
Я не взяла его руку — даже скрестила руки на животе и
посмотрела на него сердито:
— Последний кусочек. Ты говоришь так, будто это ерунда.
Он присел передо мной:
— Анита, я тебя люблю, ты это знаешь.
Если серьёзно, то я этого не знала. Кто-то может вести себя
так, будто тебя любит, но ты никогда не знаешь, настоящее это или нет. Вслух я
этого не сказала, но что-то в моих глазах или жестах сказало это за меня,
потому что Мика придвинулся ко мне. Ближе, ближе, и оказался у меня на коленях,
обхватив меня ногами за талию. Я не могла удержаться от смеха — ради чего,
конечно, он это и устроил.
Я обняла его за талию, он положил руки мне на плечи. Ноги
его за моей спиной прижимали меня к нему близко-близко.
— Ты же понимаешь, что в этой позиции секс не
получится, разве что аппаратурой поменяемся.
— Иногда нужен не секс, Анита, а просто быть рядом.
— А это уже девичья реплика.
— Не тогда, когда девушка — ты, а молодой человек — я.
Я сама почувствовала, что лицо у меня становится серьёзным и
несчастным.
— Я не знаю, как это делается.
— Что? — спросил он.
— Ричард прав, я не знаю, как это — любить кого-то.
Плохо умею.
— Ты все умеешь отлично, кроме как это признать, —
сказал он, прижался ко мне ещё теснее, и я почувствовала, что он рад меня
видеть.
