— Я приготовлю чай, — сказала обеспокоенная Тори. Она уже забыла о Руперте.
— Хорошая мысль, девочка, — ответил отец, усаживаясь за стол.
— Как на свадьбе? — спросила Тори, быстро двигаясь по кухне.
Загорелое и обветренное, как у мужа, лицо матери стало сентиментальным.
— Такая красота! — мечтательно улыбнулась она. — Люблю красивые свадьбы!
— Дениза хорошо смотрелась, — добавил отец, чувствуя себя неловко в парадном костюме и рубашке с жестким воротничком. — Хотя, должен признаться, мне не очень понравился жених.
— Погоди, Тори, — заговорщически подмигнула ей мать, — вот будешь выходить замуж, сразу поймешь, что и тебя ни один мужчина не достоин!
— Ты права, Телма, — ворчливо согласился отец. — Еще не родился мужчина, достойный нашей Тори!
Тори с любовью улыбнулась им обоим.
— На вашем месте я бы не волновалась заранее, я пока замуж не собираюсь.
Она не всегда так считала. Было время, когда она, как и другие девушки ее возраста, мечтала об этом. Ей хотелось иметь мужа, детей, теплый семейный круг.
Но теперь все изменилось.
Руперт тоже изменился. До неузнаваемости. Он долго утверждал, что не создан для брака, а тут вдруг, несколько недель назад, начал настойчиво упрашивать ее выйти за него замуж.
Еще год назад она, может быть, приняла бы его предложение, но не теперь! Руперт больше не был для нее золотоволосым богом, она уже поняла, что он — колос на глиняных ногах. Хорошо, что он не сделал ей предложение тогда, она бы совершила величайшую ошибку, если бы вышла за него замуж!
— Я рада, что свадьба получилась хорошей, — улыбнулась Тори. — Хотя жаль, что так получилось с твоей лодыжкой, мама.
— Сама виновата, — отмахнулась мать. — Как брат Мэдисон? Ты его встретила?
Тори сморщила нос и села за накрытый к чаю стол.
— В конце пути он все еще был для меня «мистер Макгвайр». — Лучше бы она вообще с ним не связывалась! — Так что сама понимаешь, как мы с ним общались.
— Да что ты! — обеспокоено проговорила мать. — А Берны такие милые люди!
Отец Гидеона, английский актер Джон Берн, умер тридцати лет от роду, успев стать кинозвездой. Среди миллионеров, населявших остров, было несколько актеров, один телепродюсер, знаменитые музыканты и певцы, а также довольно известные писатели. Островитяне привыкли к такому соседству и не удивлялись, встречая их в супермаркете. В конце концов, они — такие же люди.
— Я не... — начала она, но ее перебил резкий звонок телефона.
Черт! Она забыла включить автоответчик после сообщения Руперта. Наверняка опять он!
Черт! Черт! Черт!
— Если хочешь, я отвечу, — мягко предложил отец.
Вот еще! Будет она перекладывать свои проблемы на отца!
— Я отвечу. — Она схватила телефон. — Да.
На другом конце провода помолчали, потом голос произнес:
— Как вы догадались, что это я звоню?
Не Руперт!
— Я не догадалась, — ответила она Джонатану Макгвайру, отворачиваясь от заинтересованных родителей, чтобы они не видели ее вспыхнувших щек.
— А кто еще мог сегодня вызвать ваше неудовольствие? — по-американски растягивая слова, насмешливо спросил он. По телефону его акцент слышался еще отчетливее.
— Никто, — ответила она бодрым голосом. Чего ему надо? Он же ясно дал понять, когда она высадила его два часа назад, что хочет побыть один.
— У вас это здорово получается, — с восхищением заметил он.
— Что именно?
— Давать уклончивые ответы.
Тори засмеялась.
— И что такие эксперты, как вы, называют уклончивыми ответами?
В трубке тоже послышался смех.
— Ну, хорошо, не надо мне рассказывать, кто еще, кроме меня, огорчил вас, — согласился Макгвайр. — Я знаю, вы торопитесь на свадьбу кузины, собственно, поэтому и позвонил. Я подумал... и решил, что должен... ну, извиниться перед вами за то, как вел себя тогда.
— Да вы уж вроде бы извинились, — осторожно произнесла Тори.
— Я не поблагодарил вас за то, что вы потратили полдня, чтобы встретить меня в аэропорту, — решительно закончил он. — Спасибо.
— Не стоит, — ответила она тем же безразличным тоном.
На другом конце провода послышался глубокий вздох.
— Я не всегда бываю таким грубым.
— То есть надо понимать, что обычно вы еще грубее, — поддразнила она.
— Хотите доконать меня, да? — раздраженно произнес он.
Она же еще его и доконала!
— А вам нужна моя симпатия?
В конце концов, она действительно потратила полдня, чтобы встретить его в аэропорту. А что получила в ответ? Одну грубость.
— Может, и не нужна, — послушно согласился он. — Когда увидите свою мать, поблагодарите ее за пирог. Я приехал ужасно голодный и уже съел большую часть. Очень вкусно.
Еще бы не вкусно! Мать славилась своей выпечкой на всю округу.
— Скажите ей сами, — предложила Тори, подумав, что на этом можно прилично закончить разговор. — Она сидит рядом. — Тори протянула матери трубку, прежде чем Макгвайр успел возразить.
Она подошла к отцу и поцеловала его в щеку.
— Я сбегаю в студию. Крикни, если понадоблюсь. — Оглянувшись на мать, она увидела у той довольную улыбку — очевидно, от комплиментов Макгвайра.
Тори вышла на улицу с улыбкой: воистину, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. А вот путь к сердцу ее матери точно лежал через восхищение ее кулинарным искусством. Похоже, хоть одному члену семьи Бьюкенен Джонатан Макгвайр сумел понравиться.
Тори вошла в часть пристройки, которую отец разрешил ей переоборудовать под студию, и остановилась на пороге. Все здесь говорило об успехе, и когда-то это было пределом ее мечтаний. Шесть лет назад она покинула остров, пошла на риск, положившись на свои способности, и достигла успеха. Но теперь ей хотелось большего.
Хватит ли ей мужества рискнуть еще раз?
Руперт сказал, что ее новые идеи — чистое безумие, но у Руперта — свой интерес, и, кажется, их интересы больше не совпадают. Чтобы разрешить эти сомнения, она и приехала на остров.
И неожиданно встретила здесь грубияна Джонатана Макгвайра!
— Самовлюбленный эгоист и задавака! — бормотала себе под нос Тори, занимаясь приготовлением обеда.
— Плохой знак, любовь моя, — прервал ее мысли отец, входя на кухню. — Ты разговариваешь сама с собой.
Она сморщила нос.
— Обед будет готов через пятнадцать минут.
