— Очень это тревожит.
— Почему, ma petite?
— Почему. Надо было спросить почему.
Я покачала головой и скрестила руки на груди. При этом груди
пришлось подхватить, потому что из-за лифчика и выреза иначе скрестить руки не
удалось бы.
Из черных штор вышел Дамиан. Его алые волосы сияли на фоне
кремово-золотого старомодного наряда. Он будто сошел с картины семнадцатого
века — панталоны до колен, белые чулки и старомодные туфли с пряжками, которые
носили дворяне. И только волосы его, свободные и неукрощенные, остались сиять,
как всегда. Он не вызвался добровольцем в хорошенькие мужчинки Жан-Клода —
Дамиан был чуть-чуть гомофобом. М-да. Он связался не с той группой вампиров.
Дамиан прошагал по ковру и встал передо мной на колено.
Сегодня надо было соблюдать формальности, так что я не стала спорить, а
протянула ему левую руку. Он взял ее и приложился губами.
— Ульфрик и его отряд уже почти здесь.
— Где они были? — спросил Жан-Клод.
Дамиан поднял на нас взгляд невероятно зеленых глаз. Они не
были подведены, и сегодня он будто был не одет без этого. Все остальные
участники вечеринки, я думаю, без косметики не обошлись. Угол рта у Дамиана
чуть-чуть дернулся, и я поняла, что он старается сдержать смех.
— Они искали кого-нибудь, кто мог бы восстановить
волосы Ульфрика. В стае нет ни одного парикмахера.
— Что это значит — восстановить волосы? — спросил
Жан-Клод.
Я вздохнула.
— Ты помнишь, что забыл мне сказать насчет тарелок на
полу?
— Oui.
— А я забыла сообщить, что Ричард срезал волосы. Это не
значит, что он пошел в салон красоты и там ему их подстригли. Он оттяпал их
ножницами, сам.
Жан-Клод пришел почти в такой же ужас, что и я.
— Его прекрасные волосы!
— Да-да, вот именно, — ответила я.
Я очень старалась об этом не думать. В том смысле, что Ричард
это сказал: мы уже не встречаемся. И это совершенно не мое дело, какой длины у
него волосы. Основное что меня заботило, — это что счастливые люди в своем
уме не отрезают волосы ножницами у себя дома. Такая операция обычно бывает
заменой нанесения себе более стойкого вреда. Это вам скажет любой психолог.
Дамиан сказал, все еще стоя на коленях и бережно держа мою
руку:
— Они нашли кого-то, чтобы спасти что можно было, но
все равно вид у его волос обгрызенный.
У Жан-Клода стал больной вид, что для вампира не так-то
просто.
— Он в достаточно хорошей форме, чтобы быть сегодня с
нами? — спросил он. Не знаю, кого он спрашивал: всех или никого. Но
Жан-Клод сообразил, какой это плохой признак — что Ричард себя «изувечил».
— Не уверена, что кто-нибудь из нас в такой
форме, — ответила я.
Он поглядел на меня с неодобрением:
— Мы достаточно сильные, ma petite.
— Сильные — да, но и усталые. Могу сказать только за
себя, но если Мюзетт еще раз потребует у меня Ашера, я ей дам в морду.
— Это против правил, ma petite.
— А что может ее заставить заткнуться насчет Ашера? Или
нам надо трахнуться у нее на глазах, чтобы она отвалила?
Дамиан стал поглаживать мою руку, и я ее выдернула.
— Не надо меня успокаивать. Я злюсь и имею на это
право.
— Право — oui, ma petite, но не роскошь.
— Это еще что значит?
— Гнев, не имеющий цели, сегодня будет роскошью, ma
petite, которой мы не можем себе позволить. Нам не следует давать Мюзетт повода
переступать границы, которые мы так тщательно выговорили.
Он был прав, и это злило меня еще сильнее.
— Ладно, ладно, ты прав, в этой гребанной политике ты
всегда бываешь прав. Но что мы будем делать, чтобы Мюзетт перестала спрашивать
про Ашера?
— У меня есть только одно возможное решение, —
сказал Жан-Клод.
Но с этим решением пришлось подождать, потому что сквозь
шторы вышел Мика, за которым следовали Натэниел и Мерль.
Наряд Натэниела был в основном кремового цвета с цветными
кожанами полосками и не прикрывал почти ничего. Белый ремень закрывал что-то
спереди, оставляя голыми ягодицы. Сапоги кремового цвета поднимались выше
колен, но сзади были открытыми, и ноги виднелись на ходу до середины икр, если
он шел от тебя. Каблуки у сапог были целых три дюйма, но Натэниел знал, как на
них ходить. Я знала, что каждую ночь в «Запретном плоде» он надевал еще меньше,
и это меня смущало, но Натэниел заверял, что ему так вполне удобно. Стивен
уложил рыжеватые волосы Натэниела, создав самую большую французскую косу,
которая только может быть на свете. Вообще-то французская коса не должна
доходить до колен. Тонкий грим вокруг глаз подчеркивал их фиалковый цвет,
придавая им чуть ли не болезненную, потрясающую красоту. Помада придала форму
рту, зовущему к поцелуям даже издали. Натэниел был бы похож на девушку, если бы
его наряд оставлял хоть какие-то сомнения в его мужской стати.
Мерль был одет в некую версию обычного наряда
телохранителей: черную кожу. Черные кожаные штаны поверх сапог с серебряными
носками, черная футболка под черной кожаной курткой. Его собственный наряд.
Рост шесть футов с хвостиком, волосы с проседью до плеч, усы, бородка. Выглядел
он вполне адекватно — байкер со стажем и крепкий орешек. Сейчас он светился
такой злостью, что его зверь клубился вокруг него, как нечто почти видимое.
— Что случилось? — спросила я.
Мерль зарычал:
— Если этот подонок еще раз тронет моего Нимир-Раджа, я
ему руку оторву и ему же в задницу засуну.
— Паоло, — сказали Ашер и Жан-Клод в один голос.
— Да, — прорычал Мерль.
А Мика веселился. Его все это не возмущало, но вообще Мику
мало что возмущало в этой жизни. Один из самых беззаботных людей, каких мне
приходилось видеть. Иначе он вряд ли удержался бы у меня в бойфрендах.
— Меня это не смущает, Мерль.
— Не в этом дело, — возразил высокий
телохранитель. — Это оскорбительно. Это значит, что у них совсем нет к нам
уважения.
— Это Паоло, — сказал Ашер. — У него ни к
кому нет уважения, кроме Белль.
— Ага, — сказала я, — понимаю. Паоло и
Натэниела тоже лапал.
Мерль тихо зарычал так, что мурашки поползли у меня по коже.
Портьеры раздвинулись, и просунулись голова и плечи Бобби
Ли.
— Если только не пора начинать рвать народ в клочья, вы
бы лучше вернулись.
Мы переглянулись, вздохнули почти в унисон и направились
обратно.
Глава 45
Перед нами стояла стена одетых в кожу телохранителей —
крысолюдов, гиенолаков, леопардов, — и потому не было видно, кто это там
кричит высоко и жалобно.
