— Почему вы решили, что она лжет?
Он начал было что-то говорить, потом резко захлопнул рот,
сжав губы в ниточку. И глядел на меня злобно, даже светлые глаза от злости
заблестели.
Открыв вторую папку, я стала выкладывать цветные фото прямо
поверх черно-белых. Выложила их полосой яркой смерти и наблюдала, как краска
сползала с лица Хайнрика. Когда я снова села, он почти посерел. Мне пришлось
встать, чтобы выложить фотографии на его конце стола.
— Эта женщина убита третьего дня. Я достала еще одну
папку из стопки и разложила фотографии на ней, но не стала класть поверх
предыдущих — не была на сто процентов уверена, что потом смогу правильно
разложить их по папкам. Их полагалось надписывать на обороте, но я не
надписывала их сама и потому не стала рисковать. Как только дело приходит в
суд, адвокаты цепляются к любой мелочи.
Я показала на фотографии:
— Эта женщина убита позавчера.
Зебровски шагнул вперед и подал мне пластиковый пакет с
несколькими полароидными снимками. Я бросила его через стол, к Хайнрику, и он
автоматически подхватил пакет, не давая ему упасть на пол. Когда он увидел
верхний снимок, глаза у него полезли из орбит.
— Эти женщины убиты прошлой ночью. Мы полагаем, что
жертв две, но, если честно, мы еще не кончили складывать куски, так что не до
конца уверены. Их может быть больше, а может быть, женщина была всего одна, но
для одной здесь слишком много крови — как по-вашему?
Он осторожно положил пакет на стол, отдельно от других
фотографий. И стал глядеть на все снимки с мертвенно-белым лицом и огромными
глазами. Голос его прозвучал сдавленно, будто ему трудно было даже дышать, не
то что говорить.
— Что вы хотите знать?
— Мы хотим сделать так, чтобы это не повторилось.
Он глядел на фотографии, будто не мог отвернуться.
— Он обещал, что здесь этого делать не будет. Клялся,
что владеет собой.
— Кто? — тихо спросила я. Да, нам дали его имя, но
дали те же самые люди, которые скрыли имя нашего Джона Доу.
— Ван Андерс, — шепнул он. Потом он поднял глаза,
и за потрясением промелькнуло удивление. — Та детектив сказала, будто вы
знаете, что это он.
Ну и ну. Сообщить подозреваемому больше информации, чем от
него получить. Молодец О'Брайен, ничего не скажешь.
Я пожала плечами:
— Когда нет очевидцев, трудно быть уверенным.
Что-то вроде надежды сверкнуло в его глазах, и в лицо стала
возвращаться краска.
— Вы думаете, это может быть кто-то другой, не Ван
Андерс?
Я снова стала перебирать папки, и Хайнрик вздрогнул. Найдя
снимок Ван Андерса с двумя женщинами, я показала его Хайнрику:
— Ван Андерс с двумя жертвами последней бойни.
Он чуть дернулся от последнего слова, и краска снова сбежала
у него с лица. Губы посерели, и секунду мне казалось, что он готов упасть в
обморок. Никогда еще подозреваемые не падали при мне в обморок.
Он хрипло прошептал:
— Тогда это он. — И уронил голову на стол.
— Вам воды или, быть может, чего-нибудь
покрепче? — спросила я. Хотя на самом деле ничего крепче черного кофе я
ему предложить не могла. Правила запрещают предлагать допрашиваемым спиртное.
Он поднял голову, очень медленно, и вид у него был ужасный.
— Я им говорил, что он сумасшедший. Говорил, что нельзя
его посылать.
— Говорили — кому? — спросила я.
Он сел чуть прямее.
— Я согласился ехать, хотя считал, что этого делать
нельзя. Я знал, что группу сформировали наспех. Если спешить, задание
оборачивается провалом.
— Какое задание?
— Завербовать вас для некоторой работы.
— Какой работы?
Он покачал головой:
— Это уже не важно. Кое-кто из наших людей заснял на
пленку, как вы поднимаете мертвеца на местном кладбище. Для целей моих
нанимателей он выглядел недостаточно живым. Он выглядел как зомби, а этого
мало.
— Мало для чего? — спросила я.
— Чтобы обмануть народ страны, выдать их лидера за
живого.
— Какой страны? — попыталась я уточнить.
Он покачал головой, и тень улыбки скользнула по его губам.
— Я здесь долго не пробуду, миз Блейк. Мои работодатели
об этом позаботятся. Либо они скоро добьются моего освобождения, либо
организуют мою гибель.
— Вы очень спокойно об этом говорите.
— Я считаю, что меня освободят.
— Но не уверены.
— Мало в чем можно быть уверенным в этой жизни, —
сказал он.
— Я знаю одну вещь, в которой я уверена, —
ответила я.
Он посмотрел на меня, ничего не говоря. Кажется, он сказал
больше, чем собирался, и поэтому постарается больше ничего не сказать.
— Ван Андерс сегодня ночью еще кого-нибудь убьет.
Глаза его стали тусклыми, когда он ответил:
— Я с ним работал несколько лет назад, когда еще не
знал, кто он. Я не должен был ему верить, когда он говорил, что контролирует
свою ярость. Должен был понимать.
— А ваши работодатели собираются оставить здесь Ван
Андерса, чтобы он продолжал убивать женщин?
Тогда он посмотрел на меня, и снова я не смогла понять
выражение его лица. Решимость, вина, еще что-то.
— Я знаю, где остановился Ван Андерс. Я дам вам адрес.
Я знаю, что мои работодатели хотели бы сейчас его смерти. Он стал обузой.
Мы получили от него адрес. Я не полетела туда сломя голову,
потому что мы не в кино, и я знала, что в задержании участвовать мне не дадут.
Командовать парадом будет Мобильный Резерв, Сент-Луисский аналог специальных
полицейских сил. Когда есть люди, которые приезжают в бронежилетах и с
автоматами, участие остальных даже не рассматривается.
Я открыла последнюю папку и показала фотографию человека,
распятого на стене.
— Зачем вам для этой работы понадобился Ван Андерс? Это
не его стиль.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Значит, он будет все отрицать — ладно. Даже если мы могли бы
его прижать, вряд ли нам позволено было бы довести его до суда.
— Мы знаем, что это сделали вы и ваша группа. Даже
знаем почему.
Если Брэдли сказал мне правду, то действительно знаем.
— Ничего вы не знаете, — сказал он весьма
уверенно.
— Вам приказали его убить, поскольку он сбежал. Сбежал
от людей вроде вас и вроде Ван Андерса.
Тут он посмотрел на меня тревожными глазами. Ему хотелось
знать, что мне известно. Немногое, но, быть может, этого будет достаточно.
