Я осторожно забралась на небесный шелк простынь и на этот
раз не соскользнула.
— Ты действительно на это решилась, — сказал Ашер
тихим и неуверенным голосом.
Я кивнула и поползла в чулках и в туфлях по кровати к ним.
Туфли я оставила, потому что Жан-Клоду это нравилось, а он достаточно часто
залезал в постель в сапогах. Так что это вполне честно.
Я постучала Ашера по лодыжкам, и он слегка раздвинул ноги. Я
проползла между ними, протискиваясь между икрами, коленями. Ноги Жан-Клода по
обе стороны от ног Ашера держали меня плотно. Мне пришлось протиснуться между
его бедрами, нетерпеливо толкаясь и ногами, и руками, чтобы раскрыть его
пошире. В конце концов я оказалась на коленях между его ног, прижимаясь
коленками, что на самом деле далеко не так эротично, как звучит, потому что он
все еще был в штанах, а поза была необычной.
Я потянулась к пуговицам его рубашки. Ашер поймал меня за
руки:
— Медленнее, ma cherie.
Я посмотрела на него, приподняв брови:
— На медленнее нет времени.
Он закинул голову назад, к Жан-Клоду.
— Она всегда так нетерпелива?
— Она начинает как американец, но игру ведет как
француженка.
— Это что значит? — спросил он.
— Позволь нам помочь тебе раздеться, mom ami, и тебе не
придется спрашивать, потому что ты узнаешь сам.
Руки Ашера отпустили меня, и я расстегнула на нем рубашку. Я
это сделала быстро, потому что время работало не на нас. Мне не хотелось
оказаться в кровати, когда они умрут на рассвете. Мне все еще бывало не по
себе, когда Жан-Клод проделывал это в моем присутствии, и видеть это в
стереоформате как-то не хотелось.
Жан-Клод приподнял Ашера, и мы стянули с него эту рубашку.
— Я хочу огладить каждый дюйм твоего тела, Ашер, но я
желаю видеть тебя голым до рассвета. В следующий раз мы начнем раньше и
торопиться не будем.
Он улыбнулся:
— В следующий раз. Ты еще не видела все, что здесь есть
видеть, и не обещай, пока не посмотришь, как у вас говорят, весь набор.
Я наклонилась к нему — наши лица разделяла какая-то пара
дюймов.
— Я не верю, что ты мне можешь показать такое, что
заставит меня тебя не хотеть.
— Я почти в это верю, ma cherie, почти верю.
Я откинулась назад, чтобы взять в руки его лицо. Разница на
ощупь не была ошеломляющей — это просто было ощущение от прикосновения к Ашеру.
Я поцеловала его — долго, медленно, изучая его губами. И отодвинулась, чтобы
увидеть его лицо.
— Поверь до конца.
Я провела пальцами по обеим линиям скул, щекоча ногтями
гладкую кожу шеи, одна рука зеркально повторяла движения другой. И дошла до
груди. Ее я хотела трогать не руками.
Я стала целовать шрам вдоль ключицы, но рубец был слишком
толст, и мне пришлось сдвинуться на другую сторону, чтобы пройти вдоль ключицы,
чуть прихватывая зубами.
Он задрожал в ответ на мое прикосновение.
Я снова перешла направо и стала, целуя, спускаться вниз,
пока не дошла до соска, погруженного в эту твердость. Я не знала, сохранилась
ли у соска чувствительность, и был только один способ выяснить. Я лизнула его
быстрым движением и ощутила, как кожа подвинулась, сжалась. Призвав на помощь
руки, чтобы собрать кожу, я смогла засосать ее в рот. Шрамы были шероховаты и
грубы на ощупь, но сосок у меня во рту напрягся. И только отработав правую
сторону, я перешла к левой. Левый сосок взять в рот было проще, и Ашер застонал
от моего укуса — легкого, ничего такого, что не пройдет сразу же.
Я лизала по левой стороне груди вниз, потом по животу, потом
перешла снова направо и точно так же исследовала зарубцованную кожу, как и
неповрежденную, потому что теперь я знала, что и она сохранила
чувствительность. Он чувствовал кожей мои зубы, мои уходящие ниже пальцы. А раз
он чувствует, я дам ему все, что могу.
Рот мой спустился к его талии, к поясу, к верху брюк. Я
пролизала талию от края до края, вернулась снова на правую сторону и стала
лизать плоский живот, просовывая кончик языка под пояс штанов, хотя в них и был
ремень.
Ашер произнес хрипло, с придыханием:
— Ты хорошо ее научил.
— Не могу поставить этого себе в заслугу, mom ami. Она
очень любит эту работу.
Я подняла на них глаза:
— Прошу вас прекратить говорить обо мне так, будто я не
слышу.
— Наши самые искренние извинения, — сказал
Жан-Клод.
— Oui, — поддержал его Ашер. — Это не было
оскорблением.
— Нет, но подразумевается, что если я что-то умею, то
лишь потому, что меня научили мужчины. Верх сексизма.
— Мы можем только еще раз принести извинения, ma
petite.
Я расстегнула на Ашере пряжку ремня, и на этот раз он не
стал меня останавливать. Верхнюю пуговицу я расстегнула, но расстегивать молнию
штанов на сидящем мужчине я не очень умею. Всегда немножко опасаюсь, как бы
молния чего не прихватила.
— Чуть помогите, — попросила я.
Жан-Клод приподнял его, Ашер изогнулся, и молния разошлась,
показав, что на Ашере темно-синие плавки из шелка. А что же еще?
Штаны с мужчины не снять грациозно. Я потянула брюки Ашера
вниз по длинным ногам, сняв еще и туфли, которые оставались на нем, —
носков не было, и возиться с ними не пришлось. Он лег на спину, на руки
Жан-Клоду, одетый только в тонкие шелковые трусы. Мне хотелось их с него
содрать. Увидеть его совсем голым — почему-то мне это было важнее всего
прочего. Увидеть наконец, все ли захватили шрамы.
Я подползла вперед и лизнула край живота, так что язык
прошел под резинку шелка — как раньше было с брюками. Я ощущала, как он
выпирает из-под ткани, и твердость упирается мне в подбородок.
Я вернулась к правой стороне и шрамам, которые шли до
середины бедра. Я лизала, целовала, покусывала, пока Ашер не вскрикнул. Тогда я
поступила так же с другим бедром, опустилась ниже, пока не дошла до сгиба
колена сзади, и он захныкал.
Голос Жан-Клода прозвучал почти придушенно:
— Пожалуйста, ma petite.
Я подняла глаза, все еще играя кончиком языка на самом краю
коленного сустава Ашера. Глаза Ашера закатились почти под лоб. Я по
воспоминаниям Жан-Клода знала такое, что могло быть известно только
любовнику, — например, что Ашер любил, когда лизали под коленом сзади.
— Что пожалуйста? — спросила я.
— Пожалуйста, закончи.
Я поняла, о чем он говорит, и вернулась медленно обратно,
снова оказавшись на коленях у них между ног.
Я пропустила пальцы под резинку, и руки Ашера бросились мне
на помощь — сдвигать шелк вниз. Я потянула, но смотрела не на шелковые трусы, а
на то, что открылось под ними.
