Патрульный у двери был бледен, в темных глазах слишком видны
были белки.
— Лейтенант Сторр ждет вас, миз Блейк.
Я не стала исправлять обращение на «маршал». «Маршал Блейк»
— от этого я начинаю казаться себе почетным гостем на параде.
Патрульный открыл дверь, потому что на нем были резиновые
перчатки. Я оставила свой набор дома, потому что, когда я поднимаю зомби для
клиентов-миллионеров, Берт просит меня не надевать мой мешковатый комбинезон.
Как он говорит, это непрофессионально выглядит. Так как он согласился
оплачивать мне все расходы на химчистку, вызванные этим маленьким правилом, я
не стала спорить.
— Не трогай ничего, пока я не добуду нам
перчатки, — велела я Джейсону.
— Перчатки?
— Хирургические. Иначе тут найдут скрытый отпечаток,
поднимут всех на уши, а потом выяснится, что это твой или мой. Представляешь?
Мы стояли в узком проходе, где лестница начиналась прямо от
двери. Слева гостиная, а справа проход, ведущий в столовую. Дальше дверь, за
которой кухонный столик и раковина.
Цвета я видела неточно, потому что так и не сняла солнечные
очки. Никак не могла решить, не заболит ли снова голова без них. Но все же
осторожно сняла их. Болезненно проморгалась, но через несколько секунд
адаптировалась. Если не попадать под прямое солнце, то все будет нормально.
Наверное.
Первым вошел в комнату и заметил нас детектив Мерлиони.
— Блейк! Я уж думал, вы сдрейфили.
Я поглядела на высокого детектива с коротко подстриженными
седыми волосами. Ворот белой рубашки расстегнут, смятый галстук распущен, и
вообще он ослабил все, что можно было, не думая, как выглядит. Мерлиони не
любит галстуков, но обычно выглядит все же аккуратнее.
— Там, видно, плохо, — сказала я.
— С чего вы взяли? — нахмурился он.
— Вы отпустили узел галстука, будто вам не хватало
воздуха, и не назвали меня ни цыпочкой, ни лапонькой. Пока что.
— Ну, цыпочка, это когда было, — полыхнул он
белозубой улыбкой.
Я покачала головой:
— Не найдется ли тут для нас перчаток? Я сегодня не
собиралась на осмотр.
Тут он глянул на Джейсона, будто впервые его увидел. Но на
самом деле он давно его заметил. Копы на месте преступления замечают все.
— А кто это?
— Мой водитель на сегодня.
— Водитель? Ну-ну. Выходим в люди.
Я посмотрела на него без улыбки:
— Дольф знал, что я сегодня паршиво себя чувствую и не
могу вести машину. Он мне разрешил привезти с собой водителя. Если бы тут не
был весь квартал забит репортерами, я бы его оставила у дверей, но не хочу,
чтобы он туда возвращался. Они не поверят ни за что, будто он не участвует в
расследовании.
Мерлиони подошел к большому венецианскому окну гостиной и
приподнял занавеску, чтобы выглянуть.
— Они сегодня чертовски настырны.
— Как они здесь так быстро оказались?
— Вызвал, наверное, кто-нибудь из соседей. Всякий нынче
норовит влезть в телевизор. — Он повернулся к нам. — Как зовут вашего
водителя?
— Джейсон Шулайер.
Он покачал головой:
— Имя мне ничего не говорит.
— И я вас тоже не знаю, — ответил Джейсон с
улыбкой.
Я нахмурилась:
— Послушайте, Мерлиони, я же не знаю вашего имени,
только фамилию. Я не могу вас представить.
— Роб. Роб Мерлиони.
— Вид у вас не подходит под такое имя.
— То же и моя мама говорит. Она все пристает ко мне:
«Роберто, я тебе дала такое красивое имя, ты должен им пользоваться».
— Роберто Мерлиони. А что, звучит.
Я представила их друг другу — наверное, никогда я еще не
делала такого официального представления на осмотре места преступления.
Мерлиони явно не хотел возвращаться обратно.
— В кухне ящик с перчатками, берите сколько вам надо. А
я пошел на улицу покурить.
— Я не знала, что вы курите.
— Только что начал. — Он посмотрел на меня, и в
глазах его стоял ужас. — Я видал и похуже, Блейк. Мы с вами вместе
проходили через худшее. Наверное, я просто старею.
— Ну-ну, Мерлиони, только не вы.
Он улыбнулся, но как-то машинально.
— Я скоро вернусь. — Потом улыбка стала
шире. — И не говорите Дольфу, что я не выставил вашего водителя на улицу.
— Честное скаутское.
Он вышел, тихо закрыв за собой дверь. В доме было очень
тихо, и только шелестело отопление. Слишком тихо здесь было для свежего места
преступления, слишком недвижно. Полагалось, чтобы всюду сновали люди, а сейчас
мы стояли в двери в колодце тишины такой густой, что слышен был шум собственной
крови в ушах, гулкий, наполняющий чем-то беззвучие.
Волосы у меня на затылке встали по стойке «смирно», и я
повернулась к Джейсону. Он стоял в своей детской синей футболочке, спрятав
безмятежное лицо за темными очками, но из него текли струйки энергии, проползая
нервирующим ветром по коже.
Он такой был с виду милый, безобидный. Но если уметь
ощущать, кто он такой, он уже ни милым, ни безобидным не кажется.
— Что с тобой? — шепнула я.
— А ты не чуешь запаха? — хрипло шепнул он.
— Какого запаха?
— Мясо, кровь.
Черт побери.
— Нет, — ответила я, но ощущение его ползучей
энергии на коже вызвало и моего зверя, как призрак из глубины тела. Эта
фантомная тень потянулась во мне, как здоровенный кот, просыпающийся от долгой
дремы, и я тоже учуяла. Не только кровь — Джейсон был прав. Мясо. Кровь пахнет
сладковато и металлически, как старые медные или никелевые монеты, но когда
крови много, она пахнет гамбургером. И не приходится ожидать хорошего — меня
ждет что-то очень плохое, если человеческое существо низведено до запаха груды
рубленого мяса.
У меня приподнялась голова, ноздри втянули воздух. И мои
ноги оказались уже на нижней ступеньке, когда я смогла прийти в себя.
— Это наверху, — шепнула я.
— Да, — согласился Джейсон, и в его голосе
слышалась рычащая нотка. Если не знать, к чему прислушиваться, можно было
решить, что его голос просто ниже обычного. Но я знала, что слышу.
— Что происходит? — спросила я, и снова шепотом,
наверное, чтобы нас не услышали. Джейсон тоже шептал либо поэтому, либо нет. Я
не стала спрашивать. Если он и подавлял в себе желание взлететь по лестнице и
покататься на месте убийства, мне это знать не обязательно.
Я обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь.
