— Пошли возьмем перчатки, — сказала я.
Он поглядел на меня, и даже сквозь очки было видно: он
старается вспомнить, что я сказала. Точнее, что означают слова.
— Не переходи на невербальное общение, Джейсон. Ты мне
нужен.
Он глубоко вдохнул, по телу его будто прошла волна. Плечи
согнулись, будто он хотел что-то с себя стряхнуть.
— Все в порядке.
— Уверен? — спросила я.
— Если ты можешь, то и я могу.
На эти слова я нахмурилась:
— Меня ждут еще сюрпризы?
— Тебе подниматься в ту комнату, не мне.
Я вздохнула:
— Как я устала от всей этой дряни.
— Какой именно?
— Всей вообще.
Он улыбнулся:
— Пойдемте, маршал. Возьмем перчатки.
Я качнула головой, но пошла первой через столовую в кухню.
Ящик с перчатками стоял возле открытого и почти полного мусорного мешка. Чтобы набить
такой мешок, нужно много народу. Так куда же подевались все и куда подевался
Дольф?
Глава 20
Дольф нашел нас в кухне, где я помогала Джейсону надеть
перчатки. Это не такое простое искусство, и Джейсону пришлось делать это в
первый раз, так что он был как ребенок, надевающий первые свои перчатки, —
слишком мало пальцев и слишком много дырок.
Дольф вошел, пройдя через столовую тем же путем, хотя он
почти заполнил дверной проем, а мы с Джейсоном прошли одновременно, и нам было
не тесно. Сложение у Дольфа как у профессионального борца — широкий и ростом
шесть футов. Я к нему более-менее привыкла, но Джейсон поступил так, как все
делают, — поднимал глаза все выше и выше. В остальном он вел себя
прилично, что для Джейсона небольшое чудо.
— Что он здесь делает? — спросил Дольф.
— Ты сказал, что если я не могу вести машину, чтобы
прихватила с собой водителя-штатского. Джейсон — мой водитель.
Он помотал головой. Волосы были так недавно острижены, что
бледные уши резко торчали на их фоне.
— У тебя среди людей друзей уже не осталось?
Я стала помогать Джейсону надевать перчатки, считая до
десяти.
— Остались, но они все копы и не любят изображать
шофера.
— Ему перчатки не нужны, Анита, потому что он сейчас
уйдет.
— Нам пришлось парковаться слишком далеко, чтобы я могла
дойти одна. Я не могу его отослать обратно через стаю репортеров.
— Можешь, — заверил меня Дольф.
Наконец я натянула последний палец. Джейсон согнул и
разогнул руки.
— Как это получается, что они и гладкие, и шероховатые
одновременно?
— Так всегда получается — не знаю почему.
— Его здесь не будет, Анита, ты слышишь?
— Если он сядет на крылечке, они нащелкают его
фотографий. Если его кто-нибудь узнает — ты что, хочешь газетных шапок о
нападении вервольфов на предместье?
Я отработанным движением надела перчатки.
— Ух ты! — воскликнул Джейсон. — У тебя так
это ловко получается, что даже выглядит просто.
— Анита! — Дольф уже почти орал.
Мы оба оглянулись на него.
— Дольф, совершенно нет необходимости кричать, я тебя
отлично слышу.
— Так почему он еще здесь?
— Я не могу отослать его к машине. Сидеть на крыльце он
не может. Где ты хочешь, чтобы он был, пока я буду осматривать место
преступления?
Он сжат огромные руки в еще более огромные кулаки.
— Я сказал, что здесь его не будет. А где он будет,
меня не колышет.
Я сделала вид, что не замечаю его злобы, потому что
реагировать на нее — ни к чему хорошему бы не привело. Он в скверном
настроении, на тяжелом месте преступления, а в последнее время Дольф не питал к
монстрам особо нежных чувств.
В кухню вошел Мерлиони. Он остановился в дверях между кухней
и столовой, будто ощутил напряжение.
— Что тут случилось?
Дольф ткнул пальцем в сторону Джейсона:
— Выгнать его к чертям.
Мерлиони посмотрел на меня.
— Не на нее смотри, мать-перемать, а на меня!
Злость шипела в его голосе раскаленной сковородой. Он не
орал, но это было и не надо.
Мерлиони аккуратно обошел Дольфа и взял Джейсона за локоть.
Я остановила его, положив на его руку свою в перчатке.
Мерлиони оглянулся на Дольфа и чуть подвинулся в сторону — с
линии огня, как я думаю.
— Здесь задний двор есть? — спросила я.
— А что? — осведомился Дольф голосом низким и
рычащим. Не зверским, а просто злым.
— Мерлиони может его туда проводить. Он не будет в
доме, но его не увидят репортеры.
— Нет, — возразил Дольф. — Его здесь не
будет. Даже духу его не будет.
Головная боль стала возвращаться, запульсировала где-то в
глубине, но это было только предвестие худшего.
— Дольф, я слишком хреново себя чувствую, чтобы
переносить такую хрень.
— Какую хрень?
— Твой расизм насчет всех, кто не
лилейно-бело-человеческий, — ответила я голосом усталым, а не злым.
— Убирайся.
— Что ты сказал?
— Убирайся. Прихватывай своего дрессированного
вервольфа и мотай домой.
— Сволочь ты.
Он глянул на меня таким взглядом, от которого взрослые
полисмены годами бы по ночам писались. Я слишком устала, и слишком мне было
противно, чтобы даже глазом моргнуть.
— Я тебе сказала, когда ты меня разбудил, что мне
хреново и я вести машину не могу. Ты согласился, чтобы я взяла с собой
водителя, пусть и штатского. Ты не сказал, что это должен быть человек. И когда
я сюда притащилась, ты меня отсылаешь домой, не дав даже взглянуть на место
преступления?
— Да. — Дольф чуть не поперхнулся этим коротким
словом.
— Так вот, нет.
— Это убийство расследую я, Анита. Я здесь
распоряжаюсь, кого допустить, а кого нет.
Наконец-то я тоже начала злиться. Что-то можно своим друзьям
позволять, но есть край. Я встала перед Джейсоном вплотную к Дольфу.
— Я здесь не из твоей милости, Дольф. Я — федеральный
маршал, и я имею право расследования любого преступления с противоестественной
подоплекой, если считаю это нужным.
— Ты отказываешься выполнять мой прямой приказ?
Он заговорил очень спокойным голосом, даже пустым, и мне следовало
бы испугаться еще сильнее, да только я не боялась Дольфа. Ни раньше, ни сейчас.
