На кладбище собрались три группы машин. Две из них стояли не
менее чем в пятидесяти футах друг от друга, поскольку и миссис Беннингтон, и
Артур Конрой — главный юрист компании «Фиделис» — имели каждый на руках
судебное постановление о запрете на контакты друг с другом. Третья группа
состояла из двух машин, припаркованных между двумя первыми. Полицейские машины,
одна с мигалкой и опознавательными знаками, другая — без. Не спрашивайте меня,
откуда я знаю, что вторая — тоже полицейская. Ну вот такой у нее вид.
Я припарковалась чуть позади первой группы машин и вылезла
из своего новенького с иголочки джипа «Гранд-Чероки», купленного в основном на
деньги, полученные за мой покойный джип «Кантри-Сквайр». Страховая компания не
хотела оплачивать мою претензию — не верили, что машину сожрали гиены-оборотни.
Посылали своих людей делать фотографии, обмерять и смотреть пятна крови. В
конце концов они заплатили, но полис мне уронили существенно. Я теперь
выплачиваю месяц за месяцем другой компании, которая даст мне полный полис —
если только я смогу не угробить еще одну машину в течение двух лет. Шансы на
это хилые. И мои симпатии — на стороне семьи Гордона Беннингтона. Да и кто мог бы
симпатизировать страховой компании, которая жмется заплатить вдове с тремя
детьми?
Ближайшие ко мне автомобили, как выяснилось, принадлежат
«Фиделис». Ко мне подошел Артур Конрой, вытягивая руку для приветствия. Он был
самого высокого роста из тех, когда человека еще можно назвать коротышкой.
Редеющие светлые волосы мобилизованы расческой на прикрытие лысины, будто они и
в самом деле могли ее скрыть, большие серые глаза — в обрамлении серебряной оправы
очков. Будь у него брови и ресницы чуть потемнее, глаза были бы лучшей его
чертой. Но они были так велики и не украшены, что он даже чуть напоминал
лягушку. Впрочем, быть может, я пристрастна из-за своей нелюбви к страховым
компаниям. Быть может.
Конроя сопровождала почти сплошная стена мужчин в темных
костюмах. Я пожала ему руку и поглядела за его плечо на двух шестифутовых с
довеском ребят.
— Телохранители?
— Как вы узнали? — выкатил глаза Конрой.
Я пожала плечами:
— По их виду, мистер Конрой.
Я пожала руку еще двоим представителям «Фиделис», а
телохранителям руку протягивать не стала. Они вообще-то рукопожатиями не
обмениваются, даже если предложить. Не знаю — то ли чтобы не разрушать образ
крутого парня, то ли чтобы не занимать руку. В общем, я не предложила, и они
тоже.
Однако темноволосый, почти такой же в плечах, как я в длину,
улыбнулся.
— Значит, вы — Анита Блейк.
— А вы?
— Рекс. Рекс Кандуччи.
Я приподняла брови:
— Рекс — это настоящее имя?
Он засмеялся — взрывом того смеха, которым так любят смеяться
мужчины, особенно насчет женщин.
— Нет.
Я не стала спрашивать, какое настоящее имя — наверное,
что-то неподходящее, вроде Флоренс или Рози. Вторым телохранителем был
молчаливый блондин, глядящий на меня маленькими светлыми глазками. Мне он не
понравился.
— А вы? — спросила я.
Он мигнул, будто мой вопрос застал его врасплох. Обычно люди
не замечают телохранителей — одни от страха, другие просто не знают, что с ними
делать, потому что никогда ни одного не видели, а третьи — потому что видели и
относят их к мебели, на которую не обращаешь внимания, пока она не понадобится.
— Бальфур, — ответил он после некоторого
колебания. Я подождала, но он ничего не добавил.
— Бальфур — только имя? Как у Мадонны или Шер? —
спросила я.
Он прищурился, плечи напряглись. Слишком его легко
раздразнить. Он уставился на меня зловеще сверху вниз, но был он всего лишь
быком. Выглядит внушительно и знает это, а больше, пожалуй, и ничего.
— А я думал, что вы выше, — вмешался Рекс. Он
сказал это шутливым радостным голосом, как полагается при знакомстве.
Бальфур развернул плечи, напряжение ушло. Они наверняка
раньше вместе работали, и Рекс знал, что его напарник — не самый терпеливый в
компании.
Я посмотрела в глаза Рекса. Бальфур, если начнется заваруха,
будет проблемой — он склонен излишне реагировать. Рекс такого не сделает.
Послышались повышенные голоса, среди них один женский. О
черт! Я ведь сказала адвокатам миссис Беннингтон придержать ее дома. Они либо
пропустили мои слова мимо ушей, либо не смогли удержать эту победительную личность.
Симпатичный полисмен в штатском обращался к ней спокойным
голосом, но в нем слышался подспудный рокот — он явно старался удержать ее на
расстоянии законных пятидесяти футов от Конроя. Неделю назад она уже влепила
адвокату пощечину, и он автоматически ответил тем же. Тогда она двинула его
кулаком в челюсть и посадила на задницу. Тут-то их и развели судебные приставы.
Я при всех этих спектаклях присутствовала, потому что я
вхожу до некоторой степени в решение суда. Сегодня вопрос будет решен. Если Гордон
Беннингтон встанет из мертвых и скажет, что погиб случайно, «Фиделис» придется
заплатить. Если признает самоубийство, миссис Беннингтон ничего не получит. Я
ее называю «миссис» по ее настоянию. Когда я попыталась назвать ее «миз
Беннингтон», она чуть мне голову не откусила. Она не из этих освобожденок. Она
хочет быть женой и матерью и гордится этим. Я была за нее рада: больше свободы
для нас, остальных.
Вздохнув, я пошла по белому гравию дорожки на звук голосов.
Проходя мимо копа в мундире, прислонившегося к машине, я кивнула и
поздоровалась.
Он кивнул в ответ, не отрывая глаз от юристов страховой
компании. Может, ему было велено следить, чтобы они не подходили, или ему
просто не понравился размер Рекса и Бальфура. Каждый из них был потяжелее его
фунтов на сто. Он для полисмена был слишком субтилен, и еще у него на лице было
то выражение, будто он работает недолго и пока не решил, нравится ему эта
работа или нет.
А миссис Беннингтон орала на спокойного сотрудника, который
загораживал ей путь:
— Эти сволочи ее наняли, и она сделает, что они скажут.
Она заставит Гордона соврать, попомните мое слово!
Я вздохнула. Я давно всем объяснила, что мертвые не лгут. Но
мне, кажется, поверил только судья да копы. «Фиделис», наверное, считала, что
мой гонорар гарантирует им исход, да и миссис Беннингтон, пожалуй, тоже.
Наконец-то она смогла разглядеть меня за широкими плечами
копа — на каблуках она была выше его. То есть она была высокой, а он — не
очень. Пять футов девять дюймов — максимум.
Она попыталась отпихнуть его с дороги, вопя уже на меня. Он
чуть сдвинулся, перегораживая ей путь, но хватать ее руками не стал. Она
заколотила по его плечу и наморщила брови — при этом на миг прекратила вопить.
— Уберитесь с моей дороги! — рявкнула она.
