— Насчет джипа спроси Натэниела.
И я уже бежала вниз по лестнице, туда, в подземелье.
И Ричард тоже бежал. Он бежал среди деревьев, листья и ветки
хлестали его, но он успевал уйти, виляя, стремясь, как вода, ставшая плотью,
плоть, ставшая скоростью. Он бежал среди деревьев, и я слышала, как с шумом
рвется перед ним что-то большое. Ричард поднял голову, и погоня полетела
дальше.
Я ударилась в дверь спальни Жан-Клода, когда Ричард увидел
мелькающий силуэт оленя, стремящегося прочь от него, спасая свою жизнь. В лесу
были и другие волки, почти все настоящие, но не все.
Я распахнула дверь и крепко ее за собой закрыла. Не знаю,
что охранники могли увидеть или почувствовать.
Синие шелковые простыни лежали на кровати, и Ашер все еще
лежал на них, недвижный и мертвый. Только Мастер города уже проснулся, только
он двигался. Я послала исследующую мысль и ощутила всех вампиров, спящих в
гробах, в постелях. Я на миг коснулась Анхелито, и он был встревожен и бродил
из угла в угол, гадая, почему не преуспела его госпожа в своих дьявольских
планах.
Он поднял голову, будто увидел меня или что-то почуял, но я
уже снова была у дверей ванной. Ричард поймал лань и бился с нею. Ему досталось
копытом поперек живота, разорвало кожу, но рядом уже были другие волки, и
положение лани стало безнадежно. Черный мохнатый волк рванул ей горло. Я
ощутила, как Ричард в виде человека сидит на оленихе, держит ее, а она бьется
все медленнее, и страх ее выдыхается, как выдыхается открытое и оставленное
шампанское.
Дверь ванной распахнулась, ударясь о стенку, но я не помню,
как ее тронула. Я проскочила в нее прежде, чем она захлопнулась позади, и
опять-таки не помню, чтобы я ее закрывала.
Жан-Клод стоял в черной мраморной ванне. Стоял на коленях,
длинные черные волосы рассыпались по плечам. Он только что помылся. Ощутив мое
приближение как бурю желания, он полез в ванну. Конечно, ему случалось ощущать
меня как бурю желания, просто не всегда эта буря должна была обрушиться на
него.
Я чуяла горячую свежую кровь — это Ричард наклонился к горлу
лани. Волк, который прикончил ее, отступил, давая место Ульфрику. Кожа лани
пахла едко, почти горько, будто ее залило страхом. Я не хотела находиться в
голове у Ричарда, когда он погрузит зубы в эту плоть.
Во всей одежде я влезла в ванну, и горячая вода пропитала
джинсы почти до верха.
— Помоги, — прошептала я, хотя хотела крикнуть.
Жан-Клод встал — вода стекала по безупречной белизне кожи, и
мои глаза невольно глянули вниз и увидели, что он не готов для меня. Я взвыла,
и Ричард всадил зубы в кожу, покрытую волосами.
Жан-Клод подхватил меня, иначе я бы упала в воду. Вдруг я
перестала чувствовать Ричарда. Как будто дверь захлопнулась у меня перед носом,
и настала секунда благословенного молчания, тишины, проникшей до самой глубины
моей души.
В тишине заговорил Жан-Клод:
— Я могу защитить тебя от нашего Ричарда, ma petite,
или его от тебя, но не в моих силах не допустить ardeur к нам обоим.
Я смотрела на него, лежа в полуобмороке у него на руках. Он
поддерживал меня под спину, а ноги мои болтались в горячей воде.
Хотела я было сказать, пусть сделает хоть что-нибудь, но тут
с ревом вернулся ardeur. Меня свело судорогой, и он чуть не уронил меня. Полоща
мои волосы в воде, он подтянул меня вверх, прижал к себе. Руки, рот, тело — вся
я ездила по нему, гладила безупречную скользкую от воды кожу, ласкала едва
заметные следы от плетей на спине, которые лишь увеличивали его красоту.
Он оторвался от меня чуть-чуть, только чтобы сказать:
— Ma petite, я не пил, во мне нет крови, чтобы
наполнить тело.
Я уставилась на него и увидела, что глаза у него обычные, как
всегда, полночно-синее небо в кружеве черных ресниц. Но в них не было силы.
Обычно на этой стадии любовной игры они становятся чистой синевой без зрачков.
Мне пришлось выплыть сквозь ardeur, чтобы понять, о чем он.
Я отбросила волосы с шеи:
— Пей, пей! А потом поимей меня.
— Я не могу подчинить твой разум, ma petite, это будет
одна только боль.
Я трясла головой, закрыв глаза, водя руками по его плечам и
рукам.
— Жан-Клод, пожалуйста, пей, пей из меня!
— Если бы полностью владела своим разумом, ma petite, ты
бы не предложила такого.
Я вытащила футболку из штанов, но запуталась, сбрасывая
лямки наплечной кобуры, будто не помнила, как это делается. От досады я заорала
без слов. То ли от этого, то ли от того, что Жан-Клод устал бороться с таким
количеством отвлекающих моментов одновременно, я вдруг почувствовала, как ест
Ричард, как горячее мясо большими кусками проскакивает к нему в горло.
Я задохнулась, зашаталась, свалилась на край ванны, и
горячая вода залила меня до пояса. Вот-вот стошнит.
Жан-Клод коснулся моей спины, и я перестала ощущать Ричарда.
— Я не могу закрывать тебя от нашего волка, удерживать
наш ardeur и бороться с собственной жаждой крови. Слишком это для меня много.
Я села на край ванны, опустив руки, стараясь ровно усидеть
на мраморе.
— Тогда не веди все битвы сразу. Выбирай их.
— И какую же битву мне выбрать? — спросил он тихим
голосом.
Ardeur накатывал медленной волной, прогоняя тошноту, очищая
меня от ощущения кровавого мяса, проскальзывающего в горло. Я не думала, что
ardeur обладает такой мягкой силой.
И будто читая мои мысли, Жан-Клод сказал:
— Если не сопротивляться, когда подступает ardeur, то
все не так страшно, ma petite.
— Как твой зверь. Если его принять, он тебя не измучит
до смерти.
— Oui, ma petite, — слегка улыбнулся он.
Ardeur поднял меня на ноги, и я уже стояла твердо. Желание
горело ровным пламенем. Я шагнула сквозь доходящую до бедер воду, и джинсы
прилипали ко мне, как вторая кожа, кроссовки скользили. Я встала, касаясь
Жан-Клода только взглядом. Никогда не понимала, как можно глядеть в его лицо и
не остолбенеть. Если бы только черное великолепие волос, это бы еще перенесла,
но глаза, глаза, синева настолько темная, насколько можно еще без перехода в
черноту. Такой синевы я не видела никогда. Ресницы густые, как черное кружево.
Скулы тонкие, резные, будто тот, кто его сделал, очень внимательно обрабатывал
мельчайшие линии щек, подбородка, каждый сантиметр лба и, наконец, — рот.
Он был просто красив и невероятно красен на белизне кожи.
Я тронула это лицо, провела пальцами от виска до подбородка,
и пальцы зацепились за бисеринки воды, так что поглаживание не получилось
гладким или легким. Ardeur еще был во мне огромной теплой тяжестью, но на этот
раз я радовалась ему, звала его прогнать зверя Ричарда и могла думать — хотя
только о стоявшем передо мной мужчине.
