— Что это значит?
— Он хранит тебе верность, но он не получает полного
наслаждения ни от тебя, ни от кого-либо другого. — Ашер сделал жест,
которого я не поняла. — Я вижу это выражение у тебя на лице, Анита, чисто
американское выражение. Секс — это не просто сношение, даже не просто оргазм, и
для нас это особенно верно.
— Почему? Потому что вы французы?
Он посмотрел на меня так серьезно, что моя попытка обратить
все в шутку осталась не осуществленной.
— Мы вампиры, Анита. Более того, мы — мастера вампиров
линии Белль Морт. Мы можем дать тебе такое наслаждение, какого не даст никто
другой, и мы можем испытать такое наслаждение, которое недоступно никому.
Согласившись себя ограничить, Жан-Клод отказал себе в огромной доле того, что
делает мир терпимым и даже приятным.
Я посмотрела на Жан-Клода:
— И много ли ты придерживал?
Он не смотрел мне в глаза.
— Жан-Клод!
— Я не могу превратить свой укус в истинное
наслаждение, как может Ашер. Я не могу подчинить себе твой разум полностью, как
он.
— Я спрашивала не об этом.
Он вздохнул.
— Есть вещи, которые я умею и которых ты не видела. Я
старался следовать твоим желаниям во всем.
— Ну а я этого делать не буду, — заявил Ашер. Мы
оба повернулись к нему. — Анита всегда найдет причину, по которой не
сможет открыто принять нас обоих. Она даже не позволяет своему единственному
вампиру быть истинным вампиром. Как же она выдержала бы полное прикосновение
двоих?
— Ашер! — начала я, но не знала, что сказать
дальше. Знала я только, что у меня болит в груди и трудно дышать.
— Нет, ты всегда найдешь в своих мужчинах что-то
недостаточно хорошее, недостаточно чистое. Ты приходишь к нам из нужды, даже из
любви, но этого никогда не достаточно. И ты никогда не позволишь нам быть
достаточными даже для себя. — Он снова покачал головой, и вспышка
золотистой радуги заиграла под светом. — У меня слишком хрупкое сердце для
таких игр, Анита. Я тебя люблю, но я не могу так жить, не говоря уже о том,
чтобы так любить.
— У меня даже времени не было понять, что ты применил
ко мне вампирские чары.
Он положил руки мне на плечи, и от тяжести их мне стало
тепло.
— Если бы этого не было, ты бы нашла что-то другое. Я
видел тебя с Ричардом, Жан-Клодом, теперь с Микой. Мика проходит твой лабиринт,
просто соглашаясь со всем, чего ты просишь. Жан-Клод находит проход в нем,
отсекая себя от неимоверных наслаждений. Ричард не идет в твой лабиринт, потому
что у него есть свой, и такие запутанные отношения невозможно иметь более чем с
одним. Кто-то должен пожелать идти на компромисс, и ни ты, ни Ричард не
способны на это в достаточной степени.
Он отпустил меня, и без его рук я чуть не пошатнулась, будто
он убрал прикрытие, и я оказалась посередине бури. Он снова пошел к двери.
— Я думал, что пойду на все, чтобы быть с Жан-Клодом и
его новой слугой. Я думал, что пойду на все, чтобы снова оказаться в убежище
объятий двоих, которые меня любят. Но теперь я знаю, что твоя любовь всегда
обставлена условиями, и как бы хороши ни были твои намерения, что-то всегда удержит
тебя, Анита. Что-то не дает тебе полностью отдаться моменту, тому сверкающему
чуду, которое зовется любовью. Ты сдерживаешь себя и сдерживаешь тех, кто тебя
любит. Я не могу жить, если мне в один миг будет предложена твоя любовь, а в
следующий отобрана. Я не могу жить в наказании за то, чего я не могу изменить.
— Это не наказание, — сказала я и сама удивилась
насколько у меня оказался сдавленный голос.
Он грустно улыбнулся и набросил волосы на изрытую рубцами
щеку — теперь он глядел на меня безупречным профилем.
— Цитирую тебя, ma cherie: «Фига с два». — Он
повернулся и пошел к двери.
Я позвала:
— Ашер! Прошу тебя...
Он не остановился. Дверь за ним закрылась, и в комнате
воцарилась глубокая тишина.
И в этой тишине заговорил Жан-Клод, и от его тихого голоса я
вздрогнула.
— Собери свои вещи, Анита, и иди.
Я посмотрела на него, сердце забилось у меня в горле, и я
испугалась — по-настоящему.
— Ты меня выгоняешь? — Даже голос прозвучал не
по-моему.
— Non. Но сейчас мне надо побыть одному.
— Ты же еще не ел?
— Ты хочешь сказать, что желаешь дать мне пить? Сейчас?
Он говорил, глядя в пол, а не на меня.
— На самом деле сейчас я больше вроде как не в
настроении, — сказала я, пытаясь говорить обычным голосом. Жан-Клод не
выгоняет меня из своей жизни, но мне не нравилось, что он на меня не смотрит.
— Я буду есть, но только для еды, а ты не еда. Так что,
пожалуйста, уходи.
— Жан-Клод...
— Уходи, Анита, уходи. Мне сейчас не нужно, чтобы ты
была здесь. Мне сейчас не нужно тебя видеть.
В его голосе послышались первые струйки злости, как бывает,
когда предохранитель вспыхнет и по нему побежит огонек, но он пока еще не
сгорел.
— Если я скажу, что прошу прощения, это поможет? Сама
удивилась, какой у меня был жалкий голос.
— То, что ты понимаешь, что тебе есть за что
извиняться, уже начало, но этого не хватит — сегодня. — Тут он посмотрел
на меня, и глаза его блестели — не силой, а непролитыми слезами. — И это
не мне ты должна принести извинения. А теперь иди, пока я не сказал ничего
такого, о чем мы оба пожалеем.
Я открыла рот, хотела ответить, но он протянул поднятую
ладонь и сказал просто:
— Нет.
Я подобрала пистолет и кобуру. Мокрые шмотки оставила на
полу в ванной. Я не оглянулась и не попыталась поцеловать его на прощание.
Наверное, дотронься я до него, он бы сделал мне больно. То есть не стукнул бы,
но есть тысяча способов причинить боль тому, кого любишь, не связанных с
физическим насилием. В его глазах светились слова, и целый мир боли был в них.
Я не хотела слышать этих слов. Не хотела ощущать эту боль. Ни видеть, ни
ощущать, ни втирать их в раны собственного сердца. Я считала, что я права, что
у девушки должны быть какие-то правила. Я не позволяю вампирам трахать себе
мозги, хватит с них тела. Час назад это казалось мне хорошим правилом.
Я закрыла за собой дверь, прислонилась к ней и постаралась
вдохнуть так, чтобы вдох не был прерывистым. Час назад мой мир был куда как
прочнее.
Глава 33
Так я и тряслась, прислонясь к двери, когда ко мне подошел
Натэниел. Я его сперва не видела, хотя он встал прямо передо мной. Я уставилась
на пол и сперва увидела его кроссовки, ноги, шорты и лишь потом медленно
подняла глаза к его лицу. Как будто очень долго я смотрела вдоль его тела, пока
нашла это знакомое лицо с теми же сиреневыми глазами.
