— Увы, это правда.
— Так как насчет полицейского сопровождения или
наблюдения?
— Дайте мне подумать, — попросила я.
Она встала, опершись руками на стол. Надо мной она не
нависла, но все-таки была высокой.
— А почему вы не хотите нашей защиты, миз Блейк?
— Я могла бы получить копию доклада?
Она улыбнулась, но не слишком приветливо:
— Подайте запрос, и я не сомневаюсь, что через
день-другой он будет удовлетворен.
— А нельзя просто снять ксерокс?
— Нельзя.
— Почему?
— Потому что вы отказываетесь от защиты полиции, а
значит, что-то скрываете.
— Может быть. Но если вы мне дадите копии фотографий,
я, быть может, их смогу идентифицировать.
— Как?
Я пожала плечами:
— У меня есть каналы.
— И вы думаете, что у этих каналов разведка лучше
государственной?
— Скажем так: я знаю их мотивы и приоритеты. Но не могу
сказать того же о сотрудниках всех ведомств моего правительства.
Мы несколько секунд поиграли в гляделки.
— Я не буду с вами этого обсуждать.
— Хорошо. Так можно мне хотя бы получить копии
фотографий?
— Нет. — Ответ прозвучал окончательным.
— Вы себя ведете по-детски.
Она улыбнулась — скоре даже оскалилась.
— А вы что-то прячете. И если оно вдруг вынырнет и развалит
все расследование, я добьюсь, чтобы вам это стоило таблички.
Я хотела сказать «попробуй, посмотрим», но промолчала.
Слишком недавно была у меня табличка, чтобы я знала, на чем ее можно потерять,
а на чем нет. Надо будет поинтересоваться поподробнее.
— Я слишком мало знаю, зачем Хайнрик за мной следил,
чтобы скрывать что бы то ни было, О'Брайен.
— Вы это уже говорили.
Я встала со вздохом.
— Ну ладно.
— Всего хорошего, Блейк. Обращайтесь к вашим каналам, и
посмотрим, что вам это даст. А я буду действовать через правительство и
Интерпол. — Она подчеркнуто пожала плечами. — Назовите меня
старомодной.
— Если вам так хочется.
— Идите, Блейк.
И я ушла.
Глава 38
Открыв дверцу джипа, я услышала, что звонит мой сотовый. Все
время оставляю его в машине — забываю, что он у меня есть.
Я потянулась через сиденье и стала нашаривать его,
одновременно захлопывая дверцу. Да, с распахнутой дверцей было бы прохладнее,
но не хочу высовывать ноги наружу, когда лежу поперек сиденья. Не потому, что
меня преследуют, — нормальная девичья паранойя.
Наконец я его достала на четвертом и последнем звонке, после
которого он переходит в режим сообщений.
— Да, это я. Чего надо?
Грубо, конечно, зато я успела снять трубку.
— Ma petite? — спросил Жан-Клод, будто не был до
конца уверен, что дозвонился именно до меня.
Хоть мне в бок воткнулась ручка переключения передач, а рука
лежала на раскаленной коже сиденья, мне стало лучше. Приятно было услышать его
голос, знать, что он первый мне позвонил. Значит, не так уж он на меня злится.
— Это я, Жан-Клод, извини, снова забыла телефон в
джипе.
Я хотела сказать другое, но не могла найти нужные слова.
Частично эта проблема заключалась в том, что я не знала, какие слова нужны и
что они должны выражать.
— Полиция забрала Джейсона, — сказал он.
— Что ты говоришь?
— Приехали полицейские и увезли Джейсона.
Жан-Клод сообщал факты деловым голосом, лишенным интонаций.
Обычно это означало, что на самом деле у него много эмоций, и ни одной из них
мне не хотелось бы с ним делить.
Я сдвинулась на дюйм, чтобы рычаг не впивался мне в бок, и
осталась лежать на сиденье. Под ложечкой запульсировали первые признаки страха.
— Зачем они его взяли? — прозвучал мой голос,
такой же деловой и обычный, как у Жан-Клода.
— Для допроса по подозрению в убийстве. —
Безразличный интеллигентный голос Жан-Клода не споткнулся на последнем слове.
— Каком убийстве? — спросила я еще более пустым
голосом.
— Сержант Зебровски сказал, что ты сама сообразишь. И
что брать Джейсона на осмотр места преступления не было удачной мыслью. Мне не
было известно, что ты кого-нибудь берешь с собой при посещении места
преступления.
— Ты говоришь так, будто это посещение друзей с
визитом!
— Я не имел в виду ничего обидного, но зачем ты взяла с
собой Джейсона?
— Я плохо себя чувствовала и не могла вести машину,
полиция же не желала ждать, пока мне станет лучше.
— Отчего же тебе так нездоровилось, что ты не могла
вести?
— Ну, кажется, потому что Ашер чертову уйму крови у
меня взял. И еще у меня была сильная реакция на подчинение разума. От нее мне
было не по себе.
— Насколько не по себе? — спросил он, и в его
пустом голосе прозвучало что-то такое, чего я не могла сразу назвать.
— Пару раз я потеряла сознание, и меня вырвало.
Достаточно? Теперь давай займемся текущей проблемой. Джейсон действительно
арестован?
— Мне трудно было в этом разобраться, но думаю, что
нет. Тем не менее его увезли в оковах.
— Это стандартная процедура для заведомого или
подозреваемого ликантропа, — сказала я и заставила себя подняться, чтобы
сидеть на сиденье, а не лежать поперек. Переднее сиденье джипа для этого не
предназначено. — Ты знаешь, что если он не арестован, то он свободен в
любой момент уйти с допроса?
— Это теория, ma petite, — усталым голосом
произнес он.
— Это закон.
— Для людей, наверное, — сказал он мягко.
Я не смогла скрыть возмущение в голосе:
— Закон относится ко всем, Жан-Клод. Иначе система не
работает.
Он тихо засмеялся, и впервые в этом смехе не было ничего
неотмирного.
— Обычно ты не столь наивна, ma petite.
— Если его забрал Зебровски, то я знаю, куда его
отвезли. И сейчас я недалеко от помещения РГРПС.
— И что ты собираешься делать? — спросил он, и в
голосе его еще чувствовалась нотка того смеха.
— Вытащить Джейсона, — ответила я, застегивая
страховочный ремень и пытаясь придержать телефон плечом, чтобы завести джип.
— Ты думаешь, это возможно?
