— Quelle? — спросил Ашер.
— Она сегодня уже испытала удовольствие от нас.
Ашер помрачнел.
— У нее все симптомы. Я не думал, что так будет. Я
полагал, что некромантия ее защитит.
— И еще я должна вам сказать, что Белль Морт, по-моему,
имеет некоторое отношение к моей болезни. Она через вас двоих кормилась от меня
и Ричарда.
Жан-Клод прислонился к стенке, сложив руки на груди.
— Джейсон нам это рассказал, ma petite. И все же я
думаю, что твоя сила целый день боролась с силой Ашера. Старый вопрос: что
будет, если неудержимая сила натолкнется на недвижимый предмет.
— Ашер — неудержимая сила, а я — недвижимый предмет?
— Oui.
Я хотела бы оспорить такое разделение труда, но оно было
чертовски уместным.
— Так что для нас значило бы снова стать menage a
trois?
У Жан-Клода что-то мелькнуло на лице, но тут же оно стало
непроницаемым из непроницаемых. А ответил Ашер:
— Ты бы пожелала проделать это еще раз?
Я стала было отпускать полку, потом решила, что на всякий
случай не надо, и ответила:
— Может быть. — Посмотрела на Жан-Клода, на его отстраненное
красивое лицо. — Я думаю, Жан-Клод нашел наконец нечто, где он не пойдет
на компромисс.
— Что ты имеешь в виду, ma petite?
— То, что, если я тебе буду стоить Ашера, это вобьет
между нами клин.
— Так я, значит, нагрузка, которую ты тащишь с собой в
кровать, чтобы быть с Жан-Клодом!
Он вдруг загорелся яростью, текучим синим огнем наполнились
глаза. Его человеческий облик отлетел прочь у меня на глазах. Он остался бледен
и красив, но это была красота камня и самоцвета, твердая и яркая красота без жизни,
мягкости, человечности. Он стоял передо мной, и золотые волосы ореолом
обрамляли его лицо — страшная красота, как у пришедшего за тобой ангела смерти.
Я его не боялась. Я знала, что Ашер не причинит мне вреда —
намеренно. Более того, я знала, что Жан-Клод ему этого не позволит. Но с меня
хватило. Хватило — меня и Ашера. В каком-то извращенном смысле мы с Ашером были
похожи — обоим нужна психотерапия. У нас у обоих полно пунктиков о личной
близости и куча обручей, через которые мы заставляем людей прыгать, но даже мне
это надоело.
Я расстегнула портупею и стала пропускать ее сквозь петли.
Когда она достаточно сдвинулась, я вытащила ее из петли кобуры.
Ашер голосом, который отдался в комнате эхом и прошел у меня
по спине мурашками, спросил:
— Что ты делаешь?
Я закончила снимать портупею, потом сбросила кобуру.
— Раздеваюсь. Я полагаю, что Жан-Клод припас какую-то
одежду и для меня. Хотя я не нацеплю ничего такого, что подходило бы к вашему
костюму — нижние юбки, корсеты, кринолины, — этого можете даже не
предлагать.
— Не бойся, ma petite. Я все время имел в виду твои
предпочтения, выбирая тебе одежду. — Он раскинул руки, приняв красивую,
пусть и слишком театральную позу. — Даже наши костюмы удобны и не стесняют
движений.
Мы оба не обращали внимания на вампира, который мрачно
смотрел на нас исподлобья. Ничто так не выпускает из тебя воздух, как если твои
попытки быть страшным просто не замечают.
Я стала снимать тенниску, но остановилась — не хотелось мне
снова устраивать представление с крестами. Не стоит заводиться. И я пошла к
кровати, где могла снять туфли с удобствами.
— Так Джейсон тебе рассказал, что еще сделала Белль?
— Oui. Она поставила тебе первую метку.
— Она знает, Жан-Клод, знает, что ни у меня, ни у
Ричарда нет четвертой метки.
Я подпрыгнула на кровати, положив рядом кобуру и портупею.
Потом занялась развязыванием шнурков на туфлях, потому что не хотела, чтобы
дискуссия пошла туда, куда она непременно должна была пойти.
— Ты не смотришь на меня, ma petite. Почему? Ты боишься
того, что я скажу?
— Я знаю, что, если бы ты поставил мне четвертую метку,
она не могла бы меня пометить. Нам бы ничего от нее не грозило.
— Non, ma petite, не будем друг другу лгать. Она бы не
могла пометить тебя и сделать своей, но опасность тебе грозила бы. Я бы мог
воспользоваться этим как поводом присвоить тебя полностью, но не стану, потому
что боюсь того, что может сделать Белль Морт.
Я посмотрела на него, держа в руке туфлю:
— И что же это?
— Сейчас она думает, что может присвоить тебя как
слугу-человека. Может воспользоваться тобой для увеличения своей силы. Если же
она узнает, что в этом смысле ты ей недоступна, она может решить, что лучше
тебе быть мертвой.
— Раз я не досталась ей, пусть не достанусь никому?
Он слегка кивнул и пожал плечами, будто извиняясь.
— Она очень практичная женщина.
— Нет, она очень практичная вампирша. Поверь мне,
Жан-Клод, это совершенно другой уровень практичности.
Он кивнул:
— Oui, oui. Я бы поспорил, если бы мог, но мне пришлось
бы лгать.
Ашер приближался к нам. Глаза его все еще горели синим
огнем, будто зимнее небо заполнило его голову, но в остальном он выглядел как
обычно. То есть абсолютно необычно, но он хотя бы не поднимал смерч своей
неотмирной силы и не левитировал на несколько дюймов от пола.
— Вы оба ослабляете себя, не разделив четвертую метку.
Без нее ни у кого из вас нет полной силы. И ты это знаешь, Жан-Клод.
— Я знаю, но еще я знаю Белль. Что она не может
использовать, то уничтожает.
— Или выбрасывает, — добавил Ашер, и от скорби в
его голосе у меня перехватило горло.
Наконец-то я сняла туфли, поставила на пол и засунула в них
спортивные носки.
— Когда тебя выбросили, это тебя уничтожило, —
сказала я, стараясь говорить мягко, но вышло у меня как всегда.
Он обернулся ко мне. Зрачки плавали в голубом пламени, как
возрождающиеся из пучины острова.
— Я хотела сказать вот что, Ашер: она выбрала то, что
тебе было больнее смерти. Лишиться ее нежности, лишиться постели Жан-Клода,
потому что эта постель принадлежала ей.
— Она не стала бы меня убивать, потому что обещала
Жан-Клоду.
Я глянула на Жан-Клода.
— Я к ней вернулся на сотню лет при условии, что она
сохранит жизнь Ашеру. Если бы он погиб, я был бы свободен.
— И она постаралась, чтобы я остался жив, — сказал
Ашер, и желчью в его голосе можно было отравиться. — Бывали ночи, когда я
проклинал тебя за это, Жан-Клод.
— Я знаю, mom ami. Белль Морт часто напоминала, что
если бы я только позволил тебе умереть, ты был бы избавлен от такого унижения.
