Габриель развеселился, наблюдая, как Белла, вытаращив глаза, осматривает встроенные шкафы, золотой ковер с толстым ворсом, кремово-золотое постельное белье из шелка.
К великому огорчению Габриеля, она быстро пришла в себя и с возмущенным видом произнесла:
— Надеюсь, ты не планировал внести мое имя в длинный список женщин, которых ты, без всякого сомнения, соблазнил на этом ложе!
Ее слова подействовали на Габриеля как пощечина, довольная улыбка сползла с его лица.
— У тебя язык как у змеи!
Она подняла брови.
— Надо было раньше думать, Габриель. Сегодня мы обвенчались, помнишь? — язвительно поинтересовалась она.
— О, прекрасно помню, Изабелла, — ответил он. — Думаю, мне пора и тебе об этом напомнить! — Он тихо закрыл дверь.
Белла отступила на шаг назад, прочитав в его глазах непреклонную решимость.
— Я говорю серьезно, Габриель, я не стану очередной зазубриной на стойке твоей кровати!
Габриель, стиснув зубы, шагнул к ней.
— Я тоже говорил серьезно пять недель назад по поводу «формального» статуса нашего брака и возможности его изменения.
Ее глаза широко раскрылись от волнения.
— Не здесь!
— Всегда и везде! — пообещал он.
Она отшатнулась от него и чуть не взвизгнула:
— Я же объяснила тебе, что не собираюсь стать очередной зазубриной на…
— Посмотри внимательно, Изабелла, и ты увидишь, что это кровать без стоек, — вкрадчиво произнес он.
Она храбро вздернула подбородок, но в ее взгляде Габриель уловил растерянность.
Габриель сделал еще один шаг и остановился в нескольких сантиметрах от Беллы. Теперь он отчетливо видел, как билась жилка на ее шее и как дрожали побледневшие губы.
Чуть приоткрытые, полные, причудливо изогнутые губы манили, соблазняли, а когда Белла провела по ним кончиком розового влажного языка, Габриель содрогнулся от желания.
Если она искушала его, он не будет сопротивляться!
— Повернись, Изабелла, чтобы я мог расстегнуть «молнию», — хриплым от волнения голосом проговорил он.
Она судорожно проглотила комок в горле.
— Я не… — начала было спорить она, но замолчала, как только Габриель склонился к ней и начал медленно расстегивать «молнию». Невысказанные упреки замерли у Беллы на устах. Она инстинктивно выгнулась дугой, и волны восхитительных мурашек бежали у нее по спине, а замочек «молнии» медленно, очень медленно заскользил вниз. Белла хрипло выдохнула, когда Габриель раздвинул атласную ткань и припал губами к ее обнаженному плечу.
Желание. Дикое, безудержное желание пронзило ее тело при первом прикосновении его губ к ее пылающей коже.
Сколько бы ни отрицала Белла очевидное, сколько бы ни боролась сама с собой, но она знала, что хочет его.
Безумно хочет Габриеля.
Белле с трудом удавалось сдерживать свои инстинкты. Ей пришлось прибегнуть к хитрости и под маской холодного равнодушия скрывать бушевавшие в ней чувства. Но ледяной панцирь отрешенности мгновенно растаял, как только губы Габриеля прикоснулись к ее коже.
Белла откинулась, положила голову на плечо Габриеля, а тем временем его руки забрались под раскрытое платье, пробежали по талии, поднялись выше и накрыли холмики ее грудей. Она вдавилась к него, безмолвно умоляя не отпускать, дарить ей новые ласки.
Из ее горла вырвался сдавленный крик, лоно налилось горячечной пульсацией, когда его большие пальцы прошлись по ее затвердевшим соскам. Не в силах дышать, она застыла в мучительном ожидании и ахнула, когда его губы, наконец, заскользили по ее шее, а пальцы стали нежно, ритмично сжимать соски.
— Габриель! — Белла почувствовала, как к ее ягодицам прижалось что-то твердое, живое. — О, Габриель… пожалуйста!
— Еще не время, Белла, — хрипло пробормотал он, содрогаясь от жгучего желания.
Им предстоял длительный перелет, пункта назначения они достигнут через много-много часов. За это время Габриель собирался узнать и удовлетворить все самые тайные желания и прихоти Беллы. Он надеялся, что в ответ она осуществит каждую его фантазию.
За последние пять недель не было ни одной ночи, чтоб он не лежал без сна и не мечтал, как будет снимать с нее длинное подвенечное платье. И это была только первая фантазия!
Внезапно Белле показалось, что Габриель перестал ласкать ее, и она протяжно застонала в знак протеста: У нее перехватило дыхание, когда он стянул с ее плеч платье и оно плавно опустилось на пол.
Белла не поднимала глаз, а Габриель смотрел на нее и думал, как прекрасна она в одних белых трусиках и белых чулках.
Как восхитительна ее гибкая шея, влажные полные губы, глаза, сияющие фиолетовым отсветом из-под опущенных век! Его руки обвили ее нежный стан, накрыли груди.
— Да! — воскликнула она. — О да, Габриель, да, умоляю!
Габриель притянул ее к себе и принялся осыпать жгучими поцелуями шею, маленькое розовое ушко, покусывать мочку, баюкать прелестные груди с бутонами сосков.
Он провел рукой по бархатистой гладкости живота и накрыл ладонью венерин бугорок. Габриель открыл глаза и с высоты своего роста увидел ее тело, кремово-белое на фоне своего смугло-золотистого. Продолжая зубами нежно терзать мочку ее уха, он устремил свой взор в низ ее живота. Его пальцы пробрались под прозрачный шелк ее трусиков, раздвинув черные завитки волос, нашли бугорок сладострастия и принялись играть с ним.
От медленной ласки тело Беллы напряглось, влажная, горячая, она умирала от желания, которое Габриель в ней разжигал. Она молила его о пощаде, просила наполнить ее всю до предела и подарить освобождение.
Почувствовав руку Габриеля у себя между ногами, Белла издала низкий протяжный стон и раздвинула бедра для более глубокой и интимной ласки. Он внял ее безмолвной просьбе и погрузил сначала один, затем два пальца в медово-влажную сердцевину ее естества, а большим пальцем продолжал массировать ее затвердевший бугорок чувственности. Второй рукой он в том же одурманивающем ритме ласкал ее грудь. Снова и снова.
Постепенно его движения становились все более стремительными. Яростными. Глубокими.
Чувственное напряжение нарастало, ширилось, подавляло разум. Белла вскинула бедра навстречу его пальцам.
— Нет, нет! Только не останавливайся, Габриель! — почти задохнулась она в крике. — Умоляю, продолжай!
— Забудь обо всем, Белла! Дай себе волю! — прохрипел он ей в шею. — Отдайся чувствам, дорогая!
— Да! Да! — выдохнула она. — О да! Боже, да!
Она достигла вершины страсти, и волны наслаждения накрыли ее с головой. Она обмякла в руках Габриеля, но он продолжал ласкать ее с той же интенсивностью, и она снова и снова возносилась на пик наслаждения.
