— Не такой, как я, хочешь сказать?
— Да, не такой! Неужели ты не видишь, что сам позволяешь детским переживаниям взять над собой верх? Они наносят тебе больший вред, чем кто бы то ни было. Ты позволяешь им рушить твою жизнь.
— Так ты еще и психотерапевт? — с издевкой произнес он.
— Нет, конечно нет! — Мак покачала головой. — Я лишь думаю, что ты не сможешь нормально жить, пока не посмотришь в лицо проблеме, которая была у твоих родителей.
— Прощение и все в таком духе? — усмехнулся Джонас.
— Да, — просто кивнула она.
Джонас пристально посмотрел на нее, затем обвел взглядом дом:
— Не думала о его продаже?
— Ни секунды! — Резкая перемена темы насторожила Мак.
Этот ответ поставил Джонаса перед дилеммой. Той самой дилеммой, которая стала причиной их знакомства.
— Это твое последнее слово?
— Да, я совершенно уверена в этом решении.
— Хорошо. — Он тяжело вздохнул.
— Это значит, что ты принимаешь мое решение?
— А что, у меня есть выбор? — Джонас окинул взглядом Мак, потом перевел глаза на дом.
— Пару недель назад ты был решительно настроен выселить меня отсюда!
— Это было до того, как Ивонн начала свою дурацкую игру. И до того, как я тебя узнал.
До того, как Джонас узнал ее… Как человека или как женщину? Сейчас было уже не важно, продаст ли она дом или нет.
— Мне действительно уже пора.
— Желаю приятно провести время. — Взгляд его голубых глаз ничего не выражал.
Мак поняла, что это пожелание касалось ее жизни. После такого разговора Джонас не захочет быть частью ее жизни. Она знала, что дело не в ней. Что одна только мысль об эмоциональной привязанности чужда этому человеку.
Сама же Мак не понимала, как можно жить без любви. Без любви родителей, семьи, друзей, любимого и близкого человека. Хотя после сегодняшнего дня ей самой придется научиться жить без последнего…
— И тебе того же! — Она быстро поднялась по ступенькам и открыла дверь дрожащими руками.
Войдя в дом, не поворачиваясь, Мак захлопнула за собой дверь. Если бы она повернулась, то наплевала бы на все свои принципы и бросилась к нему в объятия…
Бросив ключи и пальто на барную стойку, Мак включила свет и поднялась в студию.
Картина, над которой она работала последнее время, так и стояла занавешенной с вечера, когда они с Джонасом занимались любовью. Теперь ей тяжело здесь находиться. Воспоминания о прошедшей ночи были еще так свежи…
Подойдя к накрытому холсту, Мак немного поколебалась. Наконец ткань была сорвана. Фон был сине-голубым, а в центре было такое знакомое ей и такое любимое лицо: широкие брови, светлые и в то же время насыщенные цветом глаза, ярко выраженные скулы, аристократичный нос, четко очерченные губы…
Джонас.
Мак крайне редко писала портреты. И даже сама себе не могла объяснить, зачем начала этот. Его черты глубоко и надолго засели в ее душе, как и любовь, которую она испытывала. Мучительная, постоянная, такая, от которой никуда теперь не деться.
Ее глаза были полны слез. Мак задумалась, что ей делать с этим портретом, когда он будет готов?
Глава 13
Наступил канун Рождества.
— Давай быстрее, пап! Если ты не поспешишь, мы опоздаем, — торопила отца Мак в их доме. — Ты же знаешь, как мама не любит опаздывать….
Она запнулась, открыв дверь. За ней стоял мужчина, поднявший руку, чтобы позвонить в дверь.
Боже, это был Джонас! Мак почувствовала, как краска заливает ее лицо. Совершенно ошарашенная, она смотрела на выражение его лица.
Что он тут делает? Из всех мест на земле…
— Я понимаю, что вы не ожидали меня увидеть, но, надеюсь, я не опоздал к походу в церковь? — Он с почтением кивнул всем людям, стоявшим за ее спиной.
— Я… да, конечно. — Мысли путались в голове Мак.
С момента их последней встречи прошло две недели. За это время от Джонаса не было ни слуху ни духу. Ни телефонных звонков, ни ожиданий у ее дома. Ничего. Может, это все ей чудится? Пожалуй, самым правильным объяснением будет слово «галлюцинация». Наверняка Джонас Бьюкенен сейчас сидит с шикарной блондинкой где-нибудь на пляже на Карибских островах, потягивая коктейль.
— Шевелись, дорогая, иначе мы… О! — Мать Мак с любопытством посмотрела на Джонаса.
Итак, это была не галлюцинация. Джонас действительно стоял на пороге дома ее родителей в восемь часов вечера в Рождество.
Джонас уже и сам начал сомневаться в правильности своего решения приехать в Девоншир. Но он так хотел сделать Мак сюрприз…
— Миссис Макгуайр, — произнес Джонас, протягивая руку брюнетке с короткой стрижкой и дымчато-серыми глазами, которая не могла быть никем иным, как матерью Мак. — Надеюсь, я не сильно вас потревожу, если присоединюсь к полночной мессе. Я…
— Мой друг из Лондона, — резко вставила Мак, поворачиваясь к семье и беря его за руку. Она выглядела очень нарядно в длинном белом пальто поверх красного свитера и черных джинсов. — Я так рада, что ты смог приехать, Джонас!
Мама, папа, это Джонас Бьюкенен. Джонас, это мои родители — Мэлли и Брайан.
Старшие Макгуайры не выказали удивления, обнаружив на пороге своего дома незнакомого мужчину. Высокий седовласый, но все еще мужественный Брайан подошел к Джонасу пожать руку.
— Мы уже опаздываем, поэтому продолжим наше знакомство позже, — сказал он, оборачиваясь к остальным членам семьи, столпившимся в холле.
— Со мной, как и с Мак, могут поехать еще три человека, если это поможет не опоздать, — предложил Джонас мягко.
— Отлично, — согласилась Мэлли. — Мне не придется вести машину, и я смогу выпить бокал вина, закусив мясным пирогом.
Следующие пару минут Джонас провел, помогая Мак усаживать к ней в машину трех тетушек.
— Джонас, почему ты не на Карибах? — Мак не выдержала первой.
Хороший вопрос! Но для ответа на него им необходимо остаться наедине.
— Ладно, не важно, — произнесла она, заметив его нерешительность. — Главное, что ты здесь.
— Правда?
— Да, — ответила Мак. Ее отец уже выгнал машину на дорогу и ждал их. — Сейчас нам лучше поехать. — Она села на переднее сиденье черного «мерседеса» Джонаса.
Окруженные ее многочисленными родственниками, они не могли перекинуться и парой слов наедине. Но это не означало, что его присутствие не пугало Мак. Что она не сгорала он желания узнать, почему он здесь. А если Джонас останется… Не зародится ли в ней надежда?..
Пообщаться они смогли уже около часа ночи. Все пошли спать, а они остались в гостиной родительского дома.
