– Странная архитектура, – сказал Сварог. Она и в самом
деле была странной. Ни одной прямой линии, стены выгибаются дугами и параболами,
повсюду плавные кривые, крыши напоминают китайские – чуть вогнутые, с загнутыми
вверх краями. Все остальные здания исполнены в том же стиле.
– Простите?
– Странно все построено, – сказал Сварог. – Ни
одной прямой линии. Признайтесь честно: никто из моих предков… – Он сделал
многозначительную паузу. – На почве архитектуры?
– Архитектура самая обычная, милорд. Старинная, призванная
обезопасить жильцов от вторжения злых духов. Видите ли, многие злые духи
способны двигаться только по прямой…
Сварог быстро повернулся к нему. Дворецкий был в своем
обычном состоянии – непроницаем и серьезен.
– Только этого не хватало, – сказал Сварог. – Злые
духи? И много их здесь шляется? Вы-то сами хоть одного видели?
– Разве непременно надо видеть что-то существующее, чтобы
поверить в него, милорд?
– Логично, – сказал Сварог, тяжко вздохнув про себя.
Вимана опустилась на лужайку перед стоявшими в
безукоризненном строю дружинниками – десять шеренг по десять человек в каждой.
Светло-серые с алым кафтаны, блестящие черные кирасы с золотым силуэтом
бегущего коня.
Стоявший на два шага впереди командир – шлем его в знак
отличия был украшен белым пером – щелкнул каблуками, и Сварог форменным образом
умилился, услышав донельзя знакомое:
– На кр-ра…ул!
Бравое воинство, как один, воздело вверх блестящие предметы,
напоминавшие то ли дубинки, то ли эфесы, – и брызнула сотня золотых
вспышек, у каждого в руках оказался меч с блиставшим, ярко-оранжевым лезвием,
напоминавшим застывшее бездымное пламя.
– Что рубит? – не поворачивая головы, тихонько спросил
Сварог.
– Все что угодно, – прошептал Макред.
Воинство замерло. Никакой подсказки от дворецкого так и не
последовало, и Сварог, чувствуя себя в родной стихии, набрал побольше воздуха в
грудь, рявкнул:
– Благодарю за службу, орлы!
Солдаты без промедления ответили бравым нечленораздельным
ревом, в котором легко угадывался вариант извечного: «р-рады стараться,
вашество!» Командир, багровея от усердия, проорал приказы, золотистые лезвия
погасли, дружинники слаженно сделали «кругом» и замаршировали прочь, посрамляя
выправкой караул у Мавзолея.
– Орлы, – сказал Сварог. – Мы что, воюем с
кем-нибудь? Старые счеты, родовая вражда?
Только этого не хватало – получить в наследство еще и
родовую вражду с кем-то абсолютно ему неизвестным и не сделавшим ничего
плохого.
– Ну что вы, милорд, – сказал дворецкий. – Одна из
традиций. У благородного лара должна быть боевая дружина. В незапамятные
времена дружины, правда, были конными…
– Одним словом, это доказывает, что лары произошли
оттуда? – Сварог показал пальцем себе под ноги.
– Да, милорд. Однако с тех пор, как предки благородных ларов
ушли в заоблачные выси, пошла шестая тысяча лет…
– Ну, это уже детали, – сказал Сварог. – Что ж,
направим стопы свои к родовому гнезду…
Они направились к замку. Вечерело, от деревьев и зданий
потянулись длинные тени, но обычной вечерней прохлады не чувствовалось.
Переводя на привычные Сварогу мерки, он сказал бы, что сейчас стоит
сентябрь, – а ведь на такой высоте независимо от времени года должно быть
холодновато… «Соответствующая магия», – пробормотал он с видом знатока. А
что же еще?
Над главным входом красовался гербовый щит – пятиугольный,
острым концом вверх. Вдруг всплыло странное слово – «дегоар». Сварог откуда-то
знал, что именно так называется гербовый щит такой формы. Светло-серый дегоар с
алым конем.
В огромной прихожей с каменным полом, покрытым великолепной
резьбой, их встретили трое слуг – двое помоложе, один почти ровесник
дворецкого. Неизбежные низкие поклоны, конечно. Сварог уставился вверх – под
потолком сходились черные балки, с них свисали пестрые вымпелы, знамена,
засмотрелся даже, опомнился, повернулся к Макреду:
– Это что, весь штатный расчет? Всего трое слуг на этакую
громадину?
– Слуги великолепно владеют соответствующей магией, милорд.
И вполне справляются.
– Хорошо, скажите, чтобы шли по местам, – сказал
Сварог, уже заинтригованный постоянными упоминаниями о магии. – Что у нас
еще? Где моя домоправительница?
Раздался шелест платья, мягкий шелковый шорох подола по
каменным плитам.
– Меони, ваша домоправительница, милорд. «Ей-богу, это уж
слишком», – подумал Сварог, разглядывая склонившую голову и присевшую в
низком поклоне девушку и особенное внимание уделив низкому вырезу ее желтого
платья в синюю и красную полоску, щедро украшенного оборочками, кружевами и
прочими фестончиками.
Она подняла голову – светлые волосы упали на плечи, – с
некоторой робостью улыбнулась Сварогу, не отводя зеленых глаз. Она была такая
миленькая, что Сварогу нестерпимо захотелось облизнуться. Он панически искал
слова, и дворецкий выручил его:
– Меони, милорд голоден, начинайте готовиться к ужину…
Девушка гибко выпрямилась, улыбнулась уже смелее и ушла.
Сварог огромным усилием воли сделал лицо непроницаемым.
– Ну-ну, – сказал он живо. – М-да. И, разумеется,
многие поколения ее предков служили верой и правдой…
– Ах, милорд, – философски, с ноткой фривольности
сказал Макред. – Это так естественно – домоправительница в замке
неженатого благородного лорда…
– Знаете, я с вами согласен, – сказал Сварог и задумчиво
покрутил пальцами левой руки в воздухе. – Но что, вот так вот… как само
собой разумеющееся?
– Вы полный хозяин в своем замке, милорд. Традиции многих
поколений…
– А могу я, простите, повесить вас всех на воротах замка?
Там, правда, нет ворот, но сучьев в парке достаточно…
– Как вы, должно быть, понимаете, мне самому это не
доставило бы никакого удовольствия, милорд. Но вы, разумеется, в своем праве.
Однако должен заметить, что подобные прецеденты случались крайне редко, и слуги
благородных графов Гэйров никогда не давали повода…
Кажется, он в глубине души опасался, не собирается ли Сварог
зайти в нововведениях чересчур далеко. Сварог же в задумчивости озирал резной
каменный пол, широкую лестницу, штандарты на черных балках, гобелены, доспехи
на стенах.
Как-то кошка предложила мышке: «Дорогая, пробеги-ка из
одного угла кухни в другой, и я тебе отвалю целый кувшин масла». Мышка подумала
и отказалась, заподозрив неладное, потому что работа предстояла чересчур
легкая, а плата за нее чересчур высокая. В том-то и дело. Чересчур щедро его
осыпали подарками. И ничего не требовали взамен – разве что держать язык за
зубами и соблюдать правила игры. Прав был товарищ Сталин, неустанно твердивший
о бдительности, или ошибался?
