Вновь золотые буквы: «Строение Солнечной системы. Краткий
курс». Во мраке вспыхивает косматое, ослепительное солнце. На смену ему
возникает планета, наполовину затянутая облаками, но все равно можно разобрать,
что она не похожа ни на Землю, ни на Талар. Вокруг нее кружит крупный,
серо-коричневый спутник. Женский голос вкрадчиво сообщает:
– Нериада, первая от Солнца планета, владение Великого
Талара, и ее спутник Голг.
На смену загадочной Нериаде появляется бело-голубая планета,
кое-где увитая белоснежными струями облаков, – вокруг нее кружит спутник
еще крупнее, зеленый.
Женский голос сообщает:
– Сильвана, вторая от Солнца планета, владение Великого
Талара, и ее спутник Селена.
Сварог остановил изображение, потом пустил медленнее. Это,
несомненно, Земля – только меж Европой и Америкой протянулся с севера на юг неизвестный
континент, и еще один, довольно большой, обнаружился в Индийском океане, а
третий тянется от северного побережья Азии к Канаде (лишившейся Гудзонова
залива), и в океане обнаружились большие, совершенно неизвестные острова, и
Австралия сплошной полосой суши соединена с Индией, и от знакомого Сварогу
Средиземного моря почти ничего и не осталось, на его месте лишь три озерца, и
нет Каспийского моря, зато в Центральной Азии голубеет огромное озеро, и
очертания материков иные… Но все же это – Земля.
Сварог почти все уже понял, но все же нажал клавишу.
Появилась светло-рубиновая планета с тремя маленькими
спутниками, континентами диковинной формы. Женский голос торопится
прокомментировать:
– Тетра, третья от Солнца планета, владение Великого Талара,
и ее спутники Бадб, Амрун и Брес.
И, наконец, появился уже знакомый Талар.
– Четвертая от Солнца планета – Великий Талар, Земля Ларов,
Обитель Небожителей.
Когда возник Юпитер, Сварог выключил экран, не дожидаясь
здешнего названия красного гиганта.
Такая вот космогония. Меркурия нет, Нериада вполне может
оказаться Венерой, с Землей и так ясно, а Талар и Тетра (про которую еще
неизвестно, мужского рода это название, женского или же среднего) – сплошная
загадка. Одна из двух планет – несомненный Марс. Но откуда взялась вторая?
Сколько же тысячелетий прошло? Лары ушли за облака пять тысяч лет назад… Судя
по очертаниям земных материков, родную планету в прошлом сотрясали нешуточные
катаклизмы…
Сварог помотал головой, пытаясь уместить в сознании груду
тысячелетий, о которой подозревал, что она огромна. Рассудком он осознавал,
насколько далеко от своего времени оказался, но чувства бунтовали – чересчур уж
далек оказался путь, он предпочел бы что-нибудь поближе. Разницы, если
подумать, никакой, но он чувствовал бы себя уютнее, окажись поближе к родному
времени. Слишком далеко. Невероятная чужбина. Очень уж другое все…
Звон гонга проник в библиотеку. Сварог недоуменно поднял
голову.
Дверь распахнулась, и Макред возник на пороге в состоянии
полной растерянности. На ливрее у него обнаружилась незастегнутая пуговица, он
даже запинался:
– М-милорд…
– Опять безголовые домовые?
– Милорд, вас вскоре навестит императрица! Нас только что
известили! Вимана уже показалась! Милорд, невиданная честь, за все время
существования манора Гэйр коронованные особы посещали его лишь трижды!
– Готовьте, что там полагается, – сказал Сварог, тоже
чуточку опешивший.
– Милорд, все готово, дружина построена, императорские
штандарты вывешены. Нас известили, что визит ожидается частный, свиты нет, и
потому салют производиться не будет – только фанфары…
…Сварог, следуя указаниям Макреда, спустился к подножию
лестницы, по обе стороны которой уже стояли гвардейцы в парадных золоченых
шлемах и кирасах. Поправил золотую цепь на груди – тоже парадную, настолько
усаженную всевозможными драгоценными камнями, что золото едва проглядывало
сквозь радужное сияние самоцветов. Впервые в жизни ему предстояло принимать у
себя дома коронованную особу, и он немного волновался. И еще ему было тягостно,
беспокойство крепло, становясь едва ли не привычной деталью повседневности,
такой же обыденностью, как предупредительно-сановитая физиономия Макреда и
каменные кони по обеим сторонам парадного входа.
Мышка, мышка, сказала кошка, пробеги-ка из угла в угол, а я
тебе дам кувшин масла…
Мышка, в отличие от Сварога, по кухне бегать не стала…
Алое пятнышко быстро росло, превратилось в пурпурного цвета
виману с золотой крышей, оконными рамами и галереей. Она опустилась на лужайку,
золотая дверь распахнулась, проворно выскочили раззолоченные лакеи и
почтительно замерли, придерживая створки. Следом за ними появился субъект, до
того украшенный золотым шитьем, алыми кружевами и пышными перьями, что способен
был вызвать у свежего человека самый непочтительный смех. Сварог, понятно,
сдержался, хотя далось это нелегко. В руке этот павлин держал золотой жезл выше
собственного роста, заканчивавшийся вырезанной из огромного рубина фигуркой
диковинной геральдической птицы. Каковым жезлом торжественно ударил оземь (что
не прозвучало должным образом на заросшей мягкой высокой травой лужайке),
напыжился и возгласил:
– Ее величество Яна-Алентевита, императрица четырех миров!
Макред, не шевелясь, взглядом подал знак Сварогу. Вступили
фанфары. Ослепительно сверкнули мечи дружинников. Сварог двинулся вперед,
старательно придерживая парадный меч, зачем-то считая про себя шаги. Он прошел
восемнадцать, остановился перед павлином в человеческом облике – тот выполнил
своим жезлом несколько сложных церемониальных приемов, отступил назад и влево,
отведя жезл так, словно отдавал караул по-ефрейторски.
У Сварога едва не отвисла самым предательским образом
челюсть.
Перед ним стояла девчонка в коротком, воздушном алом платье
и пурпурном плаще, расшитом золотом, тяжеленном на вид, но двигавшемся за ней,
когда она шла, так легко и послушно, словно он был невесомым. Волну
великолепных светлых волос, падавших до пояса, перехватывал надо лбом
филигранный золотой обруч с четырьмя шариками – белым, голубым, зеленым и
красным. В ушах, на шее, на груди, на пальцах красовался добрый килограмм
брильянтов. Точеное личико, от лицезрения коего холодело в сердце, было, как
пишется в старинных романах, исполнено подлинного величия – Сварог лишь теперь
понял, что имели авторы в виду, увидел, как это выглядит в жизни. Огромные
синие глазищи смотрели на Сварога лишь самую чуточку благосклоннее, чем на
облака и траву под ногами.
И все равно это была почти девчонка – уже можно думать о
ней, как о женщине, не рискуя угодить в сексуальные маньяки, но рановато, пожалуй,
претворять думы в жизнь. Сварог чуть опустил глаза – ножки в чулках из розового
тумана были, надо признать, безукоризненными и, если так позволено думать в сей
торжественный момент, весьма приманчивыми, под стать всему остальному. А сама
девица, голову можно прозакладывать, капризна и надменна, как сто чертей:
трудно ожидать чего-то другого от императрицы такого возраста, владычицы
четырех планет. И совершенно непонятно, почему эта холеная очаровательная
куколка решила вдруг самолично наведаться в гости к ничем не примечательному
графу.
