Долина раздваивалась. Тогда, с горки, Сварог окинул
окрестности лишь беглым взглядом и не помнил всех хитрых изгибов русла, а
потому какое-то время стоял в нерешительности. Прямо перед ним, словно острый
нос корабля, вздымалась скала, высоко над головой в ней зияло несколько
пещерок.
Поразмыслив, Сварог зашагал направо – благо долина тянулась,
в общем, в нужном ему направлении. Все то же самое – гладкая каменистая земля
под ногами, кое-где – россыпи скатанных камешков. Долина расширялась и
расширялась, вскоре Сварог уже шагал по обширнейшему полю – и впереди вдруг вновь
замаячила стена. Сущий близнец первой – те же камни, тот же способ кладки. На
сей раз он не колебался, одним прыжком оказался по ту сторону и браво двинулся
дальше.
Пока впереди не встала новая стена. Повыше, по грудь. И на
вид совершенно иная, отчего-то казавшаяся угрюмой – сложенная из огромных
черно-серых камней, бугристых, заплесневевших. Преодолеть ее было гораздо
труднее, носки сапог соскальзывали, Сварог перемазался склизкой плесенью – но
упрямо лез, бормоча про себя: «Нет таких крепостей, которые б не развалили
большевики, знаете ли…»
Дорога вела под уклон. Темнело. Сварог размашисто шагал, не
утруждая себя мыслями о жизненных сложностях, но понемногу начал тревожиться.
Он и сам не понимал, что ему в окружающем не нравится, но чем дальше, тем сильнее
в душе крепло некое неудобство. В конце концов он понял, что ему
просто-напросто не хочется идти дальше. Не хочется, и все тут. Хоть режьте.
Остановился и огляделся. Впереди ничего не удавалось
рассмотреть – в сгущавшемся мраке земля сливалась с небом, горизонт неразличим,
вдали, на пределе зрения, словно бы колюче сияют звезды, необычно низко, будто
склон ведет все ниже и ниже, в пропасть. После иных приключений, пережитых на
пути в этот мир, Сварог в глубине души преисполнился стойкого недоверия ко всему,
напоминающему пропасть, да и легенды иные гласили о провалах, ведущих в
подземный мир, о котором не известно ничегошеньки, кроме плохого… Показалось, в
лицо дует едва заметный ледяной ветерок. Оглянувшись, Сварог узрел, что вдали,
далеко за спиной, небо по-прежнему синеет светлой полосой – там сумерки еще не
наступили, и это было странно, словно он миновал некий рубеж меж двумя
совершенно иными мирами. Смеяться над своими страхами как-то не тянуло. Прежняя
дорога стала опасностью привычной, а то, что виднелось – вернее, как раз не
виднелось – впереди, прямо-таки отталкивало.
Поблизости росли невиданные прежде цветы – бледно-белые
высокие стебли и стрельчатые листья, синие и желтые бутоны выглядят странно
блеклыми, будто нарисованными жиденькой акварелью. Впереди, подальше, их все
больше и больше, сущие заросли. Превозмогши себя, Сварог опустился на корточки
и потрогал стебель. Кончики пальцев явственно ощутили прохладу. Стоило чуть
посильнее свести пальцы, стебель беззвучно переломился, нелепо повис, невероятно
хрупкий, руку испачкало бесцветным прозрачным соком, и Сварог долго вытирал ее
о кафтан. Цветы выглядели так, словно их никогда не касался лучик солнечного
света, не говоря уж о том, что белый здесь считался цветом смерти.
Сварог решительно повернул назад, спеша и поругивая себя за
эту нервную спешку, добрался до развилки и двинулся другой дорогой, уже
прекрасно понимая, что не успеет до темноты выйти к реке.
Темнота, как он и ждал, обернулась полным мраком совершенно
неожиданно, будто упал великанский занавес. К этому времени Сварог шагал уже по
редкому лесу, покрывавшему широкую долину, – лес, надо отметить, вел себя
пристойно, деревья не трогались с места и не пытались ухватить ветвями за
шиворот. У Сварога не хватало знаний, чтобы определить, отличается ли звездное
небо над ним от того, которое можно увидеть за пределами Хелльстада, но не
удивился бы, окажись, что так оно и есть. Мрак для него не представлял
досадного препятствия – обучили видеть в темноте не хуже кошки, только заклятье
пробубни, но поневоле вспоминалось, что во всяком лесу есть обитатели, с
темнотой покидающие логова в рассуждении, чего бы пожрать…
Над горизонтом поднялся желтый серп Юпитера, стало гораздо
светлее, все вокруг залили серебристые отсветы, а тени стали черными, густыми и
четкими – но Сварог «кошачьего зрения» не отключал для пущей надежности.
Временами мерещились быстрые тени, мелькавшие поодаль меж деревьев, – а
может, и не мерещились. Но не нападали, и то ладно. Признаться честно, он немного
устал, сапоги и меч казались пудовыми – но шагал вперед, как автомат, на
упрямом автопилоте, надеясь, что вот-вот увидит реку, забивая нещадным куреньем
назойливо требовавший ужина желудок. Ни в каких спасателей он уже не верил, как
встарь, полагаясь только на себя, благо имелся большой опыт.
И когда уголком глаза узрел шевеление справа, ничуть не
испугался, лишь напрягся, как почуявший волка конь.
Нечто большое, косматое, длинное, на четырех лапах,
двигалось уардах в пятидесяти от него параллельным курсом. Для пробы Сварог
свернул, сделал крюк, отклонившись немного от избранного маршрута, –
мохнатое создание, не приближаясь и не отдаляясь, повторило маневр, словно
двигаясь на невидимой привязи.
Так они шли довольно долго – временами, бросив взгляд украдкой,
Сварог успевал заметить фосфорически-желтый блеск глаз, но тварь тут же
отворачивала голову, демонстрируя как отличную реакцию, так и наличие в башке
некоего количества мозгов. Упорно не желала встречаться взглядом – и не
отставала, успев за какой-то час надоесть смертельно.
Он не хотел нападать первым – где гарантия, что это не
местный безобидный хомячок? – но безмолвный спутник опостылел хуже горькой
редьки как раз из-за своей загадочности.
Впереди показалось нечто высокое, на распяленных тоненьких
ножках, кажется, полосатое, направилось было навстречу Сварогу, перебегая от
дерева к дереву, больше всего смахивающее на куриное яйцо, вставшее на ходули,
донеслось басовитое ворчанье, что-то крайне напоминавшее лязг зубов, но
мохнатая тварь бдительно выдвинулась вперед, издала плаксивый вой. Яйцо на
ходулях застыло, как вкопанное, потом с воем кинулось в лес. Нет, пожалуй, не
хомячок. И уж конечно, не благородный самаритянин, провожающий по ночам
одиноких путников, чтобы их, паче чаяния, не обидели здешние хулиганы, –
что-то не слышно было о подобных хелльстадских благотворителях…
Решаться пора, вот что. Заприметив слева невысокий пригорок,
Сварог поднялся на вершину, уселся под деревом и, с удовольствием вытянув
натруженные ноги, задымил очередной сигаретой.
Мохнатая тварь бродила вокруг холмика, как заведенная
механическая игрушка. Теперь Сварог рассмотрел ее чуточку получше – нечто
среднее меж вставшим на четыре лапы шимпанзе и некрупной гиеной, хвоста не
видно, голова – сплошной комок спутанной длинной шерсти, откуда сторожко
поблескивают желтые блестящие глаза (теперь она уже не таилась, то и дело
таращилась на Сварога), косолапая походка. То и дело она похныкивала,
всхлипывала, бурчала что-то неразборчивое – но вовсе не казалась жалким,
забитым, боязливым существом, наоборот, было в ней что-то липко-подловатое.
Сварог и не заметил, как она, сужая спираль, оказалась ближе на добрый десяток
уардов. Забормотала требовательно, жадно. Категорически не нравилась – и в роли
ночного спутника, и в общефилософском плане.
