Решив наладить общение, Сварог запустил в нее извлеченным из
воздуха куском жареного мяса – авось нажрется и отстанет. Мясо упало прямо
перед мордой. И тварь, даже не наклонив башку, с такой брезгливостью отбросила
его лапой, что стало ясно: если и голодна, жарким по рецепту императорских
поваров не прельстится. Но не травоядная же? Не похоже что-то…
Точно такая же участь постигла аппетитную поджаристую
булочку…
– Какого ж тебе рожна? – вслух спросил Сварог.
Вместо ответа последовало ворчанье и хныканье – злое,
нетерпеливое. Вновь в ее бормотанье послышались членораздельные слова, Сварог
стал старательно прислушиваться и тут же понял свою ошибку – тварь, без
сомнения, каким-то образом туманила ему мозги, давила на подсознание,
гипнотизировала хныкающими стонами и размеренными перемещениями, опять вдруг
возникла гораздо ближе, и он не успел заметить, когда это произошло…
Сварог начал беспокоиться. Лучше пересолить, чем недосолить.
Похохотать над своими страхами можно потом, в уютной каминной фамильного замка,
а сейчас его явно пытаются одурманить с неизвестными целями, все ее бормотанье
и гибкие, плавные пируэты вызывают в памяти подползающую к птичке змею… Вот
опять показалось, что на миг она растаяла в лунном свете и возникла в другом
месте, ближе, по ногам начинает растекаться странная истома, и это не фантазии
возбужденного сознания…
Он не собирался быть птичкой. Достал шаур, уже чувствуя и в
руках странную вялость, ползущую от кончиков пальцев к локтям, повел запястьем
– кисть описала плавную дугу вопреки его намерениям, – нажал на спуск.
Словно молния мелькнула – тварь молниеносно сделала кувырок,
скользнув в сторону от Сварога по склону холма, с дьявольским проворством уйдя
от серебряной звездочки, летящей немногим медленнее пули. Полное впечатление,
что она сбросила личину – уставившись на Сварога злыми круглыми
глазами-фонариками, утробно рявкнула. Впервые он увидел ее зубы – неплохую
коллекцию игольчатых клыков, влажно сверкнувшую в разинутой пасти. Какое, к
черту, травоядное, тут и Кювье не нужно быть…
Сварог дважды выстрелил – и снова безуспешно, тварь,
крутнувшись клубком, ушла с линии огня так ловко, что в сердце понемногу начал
закрадываться страх: она не собирается снимать осаду, а легкой победой для него
и не пахнет, тут ноги бы унести…
Тварь вновь принялась выписывать неуловимо для глаза
сужавшуюся спираль, воя, мурлыча, подскуливая, ни на миг не сводя с него зло
сверкающего взора, готовая в любой миг отскочить, ее клокочущие всхлипы
сливались в мелодию, липкой паутиной оплетавшую тело и сознание.
Пора было как-то спасаться. Сварог медленно вытянул меч –
что не произвело на его загадочного противника никакого впечатления, разве что
самую чуточку прибавило прыти – и почувствовал, что кружится голова, а
окружающее все гуще подергивается туманной пеленой.
Поднял руку к горлу, рванул тугой высокий ворот парадного
кафтана, освобождая дыхание. Посыпались самоцветные пуговицы, от сильного рывка
лопнуло ожерелье-цепь и длинной струйкой стекло к ногам. В приливе отчаянного
бешенства Сварог, собрав его в горсть, запустил к подножию пригорка, целя
чудищу в морду.
Промазал, конечно, оно увернулось грациозно, гибко, похожее
сейчас скорее на вихрь или смерч, чем на живое существо. И тут же застыло в
довольно нелепой позе, присев на задницу, подняв передние поджатые лапы.
Вялость в теле мгновенно сгинула, Сварог, выпустив рукоять меча, полез за
шауром. Рука запуталась в кармане. Когда он извлек овальный предмет, мохнатая
тварь уже сидела к нему вполоборота, словно бы и забыв о нем вовсе. И медленно,
можно бы даже сказать, отрешенно, самозабвенно перебирала цепь, словно четки.
Сварог оторопело смотрел, как она, пропустив меж когтями драгоценную безделку,
начала перебирать ее заново, прямо-таки священнодействуя, тихонечко повизгивая
с несомненным восторгом.
Некогда было раздумывать. Тихонечко засунув в ножны меч, он
бочком-бочком спустился с пригорка, то и дело оглядываясь. Тварь и не заметила
его ухода, сидела на том же месте, скрючившись в прежней позе, пребывая словно
бы в восторженном трансе. Первое время он еще подозревал коварный подвох, но,
удалившись уардов на сто, поверил, что произошло нечто непредвиденное и удача
вновь обернулась к нему лицом, обратив более вульгарные детали фигуры кое к
кому другому.
И наддал, припустил меж деревьев что есть мочи, придерживая
болтавшиеся ножны, стараясь не задевать ими за стволы, не шуметь. О
следопытских способностях странной твари он не имел ни малейшего понятия, так
что следовало убраться подальше, прежде чем ей надоест забавляться с
драгоценной безделкой. Может, это такая особая порода хелльстадских чудовищ, на
которых драгоценные камни действуют гипнотически? Вводят в транс точно так, как
они сами вульгарным подобием пения сирен завораживают других?
Продравшись сквозь жесткие кусты и оставив на длинных
колючках вырванные с мясом клочья одежды (парадный наряд был сшит из тончайшего
бархата, нисколечко не приспособленного к пешим прогулкам по земным дебрям),
Сварог оказался на широкой дороге. На ней повсюду росли низенькие, то по колено
ему, то по грудь, пушистые елочки, но все же это была пришедшая в запустение
дорога, сразу видно. Особо не раздумывая, побежал по ней, уже экономя дыхание,
войдя в ритм. Отстраненно подумал, что скоро придется шлепать босиком, парадные
сапоги долго марш-броска не выдержат – но останавливаться, ясно, не стал. В
конце концов, и босиком люди ходят, тут нет ни битых бутылок, ни ржавых
консервных банок, как-нибудь выдюжит…
Замедлил бег. Остановился и прислушался. Показалось сначала,
что привязалось очередное наваждение. Где там, песня ему не почудилась, впереди
чистый и высокий мужской голос забубенно, весело, ни черта не боясь, выводит во
всю глотку:
Ах, это всех касается…
Как шел к себе домой
ты в обществе красавицы.
Пение приближалось. Тот, кто двигался Сварогу навстречу,
держался так, словно был у себя дома, в насквозь знакомых и безопасных местах,
где нет нужды таиться и опасаться… Держался хозяином. А значит, был опасен…
Сварог на цыпочках сошел с заросшей молодым ельничком
дороги. Окажись вокруг сосны, пришлось бы похуже, а ели – просто клад для
ищущего укрытия… Осторожненько, спиной вперед, он пролез меж колючих лап к
самому стволу, чуть повозился, выбирая место, откуда сможет видеть кусочек
дороги, безбожно пачкая спину смолой, держа шаур наизготовку.
Странно, залихватская песня доносилась откуда-то снизу,
словно ночной певец полз… или росточком вышел пониже пня…
Ах, это всех касается…
Как посреди невзгод
тебя твоя красавица
лишила всех свобод!
На дороге замаячило нечто белое, быстро приближавшееся… У Сварога
мурашки поползли по спине.
Он наконец-то увидел лицо певца – совсем не там, где ожидал
узреть. Лицо как лицо, грубоватая физиономия мужчины лет сорока, бесшабашного
любителя гульнуть и поволочиться за девчонками, всклокоченная шевелюра, крупная
голова…
