И все же не стоило рассиживаться посреди голого поля. Судя
по темным пятнам над горизонтом, зиявшим посреди звездной россыпи, там то ли
горы, то ли холмы – осмотреться, может, река и недалеко…
Подкрепившись как следует и выкурив пару сигарет, он со
вздохом поднялся и не спеша направился в сторону далекого леса. Светло было –
хоть газету читай, за Сварогом послушно скользила длинная черная тень, ныряя в
ямки, изламываясь на бугорках.
Первый скелет он обнаружил шагов через сто – голый, не
обремененный остатками одежды или оружием. Он не бродил по долине и не торчал
на ногах, неведомо какими силами подпираемый, – смирнехонько лежал, щерясь
в ночные небеса, как приличному скелету и положено. Сварог постоял над ним,
пытаясь определить, что вызвало безвременную кончину – крепкие, молодые зубы
наглядно доказывали, что покойный был в расцвете лет, – но так и не
доискался. Все кости целы, не поломаны и не изгрызены, просто скелет, и все
тут…
Пройдя еще немного, нашел второй – выглядевший точно так же.
И чуть подальше – третий. Все это категорически не нравилось. Что-то же должно
было их убить? Или – кто-то… Которая версия предпочтительнее в его положении?
Он не знал. Прежнее деление на одушевленное и неодушевленное, сдается, не
годилось – как и надлежит в месте вроде Хелльстада…
…Потом он вышел к башне. Вернее, сначала заметил тень –
узкий черный язык, протянувшийся ему навстречу по равнине, залитой чуточку
нереальным лунным сиянием. Свернул, чтобы обойти слева эту тень, и вскоре
разглядел сооружение в виде пирамиды с усеченной верхушкой, высотой уардов
десять. По углам площадки, всем четырем, торчали какие-то непонятные, невысокие
предметы, и в центре возвышалось что-то, напоминавшее то ли широкий крест, то
ли язык пламени.
Птица, разглядел он, подойдя совсем близко. Высокая статуя
распростершей крылья птицы. И те, по углам, – тоже птицы, но они сидят,
плотно сложив крылья, и, похоже, другой породы, знать бы только, какой…
На площадку вела каменная лестница с высокими ступеньками,
выглядевшая целехонькой, как и сложенная из продолговатых каменных блоков
пирамида. Сварог в задумчивости постоял у подножия. Самым разумным было бы
взобраться наверх и занять оборону – однако трудно оказалось бороться с
дурацким убеждением, будто он пребывает в безопасности, лишь двигаясь без
устали. Меж тем с точки зрения холодной логики лишь увеличиваешь число
подстерегающих тебя опасностей, болтаясь по равнинам и лесам…
Конец колебаниям настал, когда Сварог приметил в отдалении,
у кромки леса, перемещение слабо светившихся пятен. Сработал инстинкт – он
кошкой взлетел по высоким гладким ступеням, на самый верх, на площадку,
окаймленную, как оказалось, невысоким парапетом, не доходившим ему и до колен.
Там было сухо и чисто, площадка выглядела монолитной – нигде
не видно хода в глубь пирамиды, люка, проема. Шаги почти не слышны: под ногами,
определенно, сплошная кладка без пустот. Пять изваяний, тонкий слой пыли под
ногами – и все. Если это что-то вроде кумирни или храма, то в святилище царил
довольно-таки аскетичный стиль. А может, в незапамятные времена отсюда унесли
все, что можно было унести. Или это гробница, вот только зачем к ней пристроили
лестницу? Ну, в конце концов, Мавзолей, с которого вожди принимают парад, мог
оказаться вовсе не большевистским изобретением, и патент взят давным-давно под
другими звездами…
«Археолог хренов», – одернул себя Сварог. Подошел к
парапету и стал высматривать источник свечения. У опушки уже не было никаких
огней, но он и не подумал спускаться – пирамида в одночасье показалась родной и
обжитой, уходить отсюда уже не тянуло. Он был здесь один, это были его
владения… Шагов по десять в длину и ширину, пусть и без крыши. Огромная
каменная птица с выветрившейся поверхностью, больше всего походившая на орла –
а может, и не орел, – враждебности не проявляла и оживать вроде бы не
собиралась. Задрав голову, Сварог разглядывал мощный загнутый клюв и вырезанные
с величайшим тщанием перья на груди. Птица была высотой в три человеческих
роста, на крыльях виднелись какие-то знаки, не пробудившие в памяти никаких
ассоциаций.
Что-то длинно скрежетнуло под каблуком. Нагнувшись, Сварог
поднял квадратный кусочек металла с выщербленными краями – с одной стороны
половинка обломившейся дужки, на квадратике глубоко выгравирован какой-то знак,
напоминающий не руны или Древесный алфавит, а скорее иероглиф с обилием косых
черточек, слегка смахивающих на шумерскую клинопись, спиралек и рогулек вроде
тех, какими пользуются лозоходцы. Пожав плечами, Сварог бросил пыльную безделку
в угол, к парапету, стал разглядывать окрестности.
Если только зрение его не обманывало и Хелльстад не
обманывал миражами, далеко на горизонте, там, откуда он пришел (деликатно
выражаясь), звезды то и дело пропадали, вновь появлялись, словно их заслоняла
размеренно колыхавшаяся полоса. Похоже, оживший лес никак не мог успокоиться.
Что-то такое на сей счет было у Шекспира, тамошний лес куда-то отправился
семимильными шагами – вот только Сварог совершенно забыл, что это должно было
предвещать. Какое-то предсказание определенно имелось. Когда Бирнамский лес
пойдет на Дунсиан… И что? А, не стоит ломать голову. Вряд ли здесь работают
шекспировские каноны…
Ну вот, наконец. На полночи, далеко-далеко, по земле словно
бы протянулся второй Млечный Путь – тускловато-зыбкий поток отражений звезд в
неспешно текущей воде. Река. На рассвете достаточно будет еще одного хорошего
марш-броска…
У подножия башни послышался чистый высокий звук, похожий на
звон гонга, поднялся до самых высоких нот и рассыпался переливами серебряных
колокольчиков.
Сварог одним прыжком оказался у парапета. У нижней ступеньки
в невысоком куполе бледно-золотистого света стояла обнаженная девушка, глядя
ему в глаза, весело, доброжелательно улыбаясь.
Черные волосы спускались до пояса, глаза были зеленые,
огромные, на смуглой коже сверкало алыми и зелеными самоцветами затейливое
ожерелье из золотых треугольников с подвесками.
Он молча ждал, стоя в тени, отброшенной гигантской птицей.
Девушка переступила с ноги на ногу, улыбнулась еще шире и спросила:
– Что ты там делаешь?
– Живу я тут, – сказал Сварог.
– Ты там собрался ночевать?
– Есть такая задумка, – ответил он кратко, сторожа
каждое ее движение.
– Там холодно и неуютно. – Ее улыбка стала еще шире и
обольстительнее. – Мы можем предложить тебе гостеприимство в наших шатрах,
это наш старинный долг – заботиться о попавших в беду путниках… Здесь много
чудовищ и нечисти, а мы умеем от них защищаться…
– Кто ты? – спросил Сварог.
– Мы живем здесь испокон веков. – Голос был нежный, как
краски на крыльях бабочки. – Переселились в эти края даже раньше, чем тут
завелась нечисть. Мы самые древние, путник, и наши законы, принятые на заре
времен, повелевают нам помогать всем попавшим в беду…
– А кто тебе сказал, что я в беде? – спросил Сварог не
без интереса. Девочка была – с ума сойти.
