– Между прочим, он и не пытался выдать себя за графа
Гэйра, – сказал человек с арбалетом. – Он себя пока что никак не
называл. Самозванец непременно бросился бы мне на шею и стал укорять, что я не
узнаю старых друзей. А он смотрел на меня, как на чужого.
– Вообще-то я тоже мог бы поклясться, что на нас с Блаем он
таращился, как на случайных соседей за трактирным столом, – сказал
капитан. – Блай, если бы нам хотели подсунуть подделку, работали бы
тоньше. Наконец, это несомненный лар – уж я-то вижу… Ну, незнакомец, что мы
решим? «Божий любимчик» пассажиров не возит, а если уж и берет, то тех, в ком
ничуть не сомневается. А вы – ходячая загадка. Вы не бойтесь, Блай шутит. В
мешке мы вас за борт выкидывать не будем, не палачи же, в самом-то деле.
Бережно отвезем на берег и отпустим на все восемь сторон света, шагайте, куда
вам больше нравится. Скажете, это все равно будет убийство? Наверняка. Но мы в
Хелльстаде, а не в веселых кварталах Дарга. Я отвечаю за свой корабль и экипаж,
вплоть до корабельного кота, еще и оттого, что корабль мой собственный. И не
могу взять на борт подозрительную личность, к тому же двойника человека, о
котором у меня остались самые хорошие воспоминания.
– Вы никогда не слышали такую пословицу: «Не спрашивай, и
мне не придется врать»? – спросил Сварог.
– Не слышал, а жаль. Пословица, признаться, неплоха. Но мне
больше нравится другая – «Только от мертвых не бывает неожиданностей». –
Он подошел поближе. – Незнакомец, мы живем в суровое время и на суровой
планете. Будь у меня сердце из чистого золота пробы балонгского Провизориума, я
все равно не годился бы на роль благородного дурака из рыцарского романа. Я
человек недоверчивый. Благодаря чему и дожил до своих лет, стою на мостике
моего красавца, а не гнию где-нибудь в серой гостинице
[4]
, и не
в моем черепе морские рыбки мечут икру… Короче, иногда я беру пассажиров. Но
плата за проезд у меня особая – полная откровенность. И я не собираюсь ради вас
менять устоявшиеся привычки. Более того, ваше поразительное сходство с
известной особой заставляет заломить двойную плату. Будете платить или
прикажете подать шлюпку?
– Боюсь, у меня нет выбора, – сказал Сварог.
– Это означает, что Блаю нет нужды распоряжаться насчет
шлюпки?
– Я восхищен вашей проницательностью, – сказал Сварог.
Щенок, о котором как-то забыли, взвыл. Они обернулись туда,
и Сварог увидел удивительную вещь – щенок поднял голову и, должно быть унюхав
своего спасителя, вдруг затрясся, весь подался вперед, превратился в зыбкую
полупрозрачную тень, растянувшуюся от борта до того места, где стояли люди, и
через миг как ни в чем не бывало лежал у ног Сварога, тычась мордой в его
сапог.
Сварог шумно выдохнул воздух. Похоже, только он один был
поражен увиденным.
– Силы небесные! – сказал боцман Блай. – Да он,
сдается мне, и в самом деле не знал, что это за зверушка!
– Что это? – спросил Сварог растерянно.
– Гарм, хелльстадский пес, – сказал человек с
арбалетом. – Мечта многих. Зверь, обладающий властью над пространством.
Всю жизнь будет верен тому, кто окажется рядом, когда щенок впервые откроет
глаза. Но чтобы оказаться первым, кого увидел щенок, нужно сначала разделаться
с мамашей. А это задача не из легких, даже учитывая, что на время кормления
щенка она многие свои качества теряет… Как вам удалось?
– Если честно, я его просто нашел, – сказал
Сварог. – Мать погибла.
– Ладно, – сказал капитан. – Охотничьи рассказы
оставим на десерт. Меня зовут капитан Зо. Это, как вы успели услышать, –
боцман Блай. Это – штурман Борн. А как зовут вас, незнакомец, и все остальное
вы нам сейчас расскажете подробно и обстоятельно. Давайте спустимся в каюту. Я
распоряжусь, чтобы зверю дали жрать.
Они спустились в капитанскую каюту на корме. Сварог
откровенно осматривался. В каюте царил образцовый порядок, изящная прочная
мебель явно изготовлена не корабельным плотником, одна стена занята книжной
полкой, вторая увешана оружием, а на третьей, над постелью…
В стену накрепко заделаны пять позолоченных крюков, и на
четырех – человеческие головы, каким-то чудом выглядевшие совершенно живыми.
Казалось, вот-вот откроют рот, шевельнут губами, переведут взгляд…
Очаровательная синеглазая женщина с копной золотистых волос, свисавших едва ли
не до покрывавшего постель яркого ковра. Смуглолицый мужчина, черноволосый,
чернобородый, с рубиновой серьгой в ухе. Длиннолицый старик. Тонкогубый мужчина
средних лет с тщательно прилизанными волосами и желчным лицом канцелярской
крысы в высоких чинах. Все лица выглядели спокойными, только в глазах у женщины
словно бы навеки застыло удивление.
– Любуетесь? – спросил капитан Зо. – Что поделать,
есть у меня маленькая слабость, одна-единственная – люблю перед сном выкурить
трубочку-другую и распить бутылочку-другую, глядя на эти милые лица и
вспоминая, сколь многое меня с ними связывало, как бурно протекали наши встречи
и как мы жаждали этих встреч…
– Но она… – показал Сварог на золотоволосую.
– А вот она-то, незнакомец, была самой опасной из всех –
прелестница, сука такая, при том, что остальные отнюдь не являли собой образец
благонравия, добра и чистоты… Видите пустой крюк? Есть еще одна голова, пока
что крепко сидящая на плечах. Это будет жемчужина коллекции, если только
удастся ее обрести. Не смотрите на меня так. Любой из этой милой четверки
проделал бы со мной то же самое, и моя кончина была бы не в пример мучительнее.
Мне повезло больше, вот и все. Игра была честная.
Сварог вспомнил про черепа в собственном подвале. Что ж, в
каждом монастыре свои уставы… Он подошел к высокому кормовому окну – настоящему
окну с резными рамами – и смотрел, как пенится за кормой кильватерный след и
зеленоватые волны убегают к берегам. За его спиной позвякивала на столе
расставляемая посуда.
– Ну, садитесь, – сказал капитан Зо. – Хлебните
рому и начинайте исповедь.
Он так и не встал со своего кресла, пока Сварог говорил, а
длилось это долго, – сидел и слушал, ни разу не вмешавшись и не перебив.
Боцман Блай переживал все гораздо непосредственнее – крякал, ухал, стучал
кулаком по столу, испускал то недоверчивые, то изумленные возгласы. Штурман
Борн часто задавал вопросы – и когда речь шла о ключевых моментах, и когда дело
касалось малозначащих подробностей.
– Вот… – сказал Сварог. – Больше вроде бы и нечего
добавить, хоть режьте…
– Мне тоже так кажется, – сказал капитан Зо. – А
вам, друзья?
– Лихо закручено, – покрутил головой Блай. –
Лучшее, что я в жизни слышал.
– А главное, во всем этом есть одна чрезвычайно важная
деталь, – задумчиво сказал штурман Борн. – Эта история, будь она
вымышлена, не могла бы принести нашему герою ровным счетом никакой выгоды –
одни хлопоты. Даже если бы мне пришлось гадать, врет он или нет, я бы сказал то
же самое. Но гадать нет нужды, я и так знаю, что он говорит чистую правду. Увы…
