– Хороший человек умер, – сказал Сварог, ощущая уже
после чарки коньяка приятную сдвинутость сознания. – А потому урежьте-ка
«Тенью жизнь промчалась», да так, чтобы…
– И никак иначе! – успокаивающе поднял ладонь
старший. – Дело знакомое весьма и насквозь. Гей!
Они встали, разобрали инструменты – две явные скрипки, нечто
похожее на гитару, только прямоугольное, обвешанный колокольчиками
бубен, – переглянулись, кивнули друг другу и действительно урезали так,
что все кабацкие шумы и все печали отодвинулись невероятно далеко, осталась
только мелодия, удивительным образом и лихая, и горестная:
Гей, сдвинем чары!
Трещат пожары,
звенят клинки и мчатся скакуны.
Милорды, где вы?
Заждались девы,
хоть мы бывали девам неверны…
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Не плачьте обо мне.
Тенью жизнь промчалась!
Тенью жизнь промчалась!
Бешено умчалась
на белом скакуне…
И уже не наши
и мечи, и чаши,
под тобою пляшет
белый аргамак,
знающий дорогу
к черту или к богу.
Конь мой белый, трогай…
Скрипка рыдала над самой его головой, потом фогороши
разомкнули кольцо, кружили меж столиков, то приближаясь к Сварогу, то
отдаляясь, полузакрыв глаза, ничего не видя вокруг, ни на миг не прекращая
игры.
Сварог поднял глаза – трое из числа темных личностей сидели напротив
и выразительно поглядывали на свои пустые стаканы, прихваченные со стола.
Сварог налил им, пригляделся внимательно – рожи были самые продувные.
– Внесем ясность, – сказал он, полез в карман, вытащил
пригоршню серебра и аккуратно высыпал на стол. – Вот это все, что у меня
есть. И я могу по-мужски угостить винцом кого-нибудь, но ужасно злюсь, когда
меня, сиротиночку, хотят обидеть… Усекли?
У него оставалось еще десятка три монет в потайном кармане,
но об этом он не стал распространяться.
– Нет, такого даже грабить жалко, – сказал один, не
отрывая, как и остальные, завороженного взгляда от серебряных кружочков. –
Как дите малое…
– Не понял, – сказал Сварог.
– Мы, ваша милость, не записные душегубы и не святые, –
сказал собеседник. – Так, посередке где-то болтаемся. Потому что тут, в
Пограничье, не любят чересчур уж сволочного люда, но и святым здесь никак не
житье. Мой папа – умнейший был человек, хоть и сплясал в конце концов с
Пеньковой Старушкой
[7]
– всегда меня учил, что не стоит грабить
того, кто тебе непонятен, а то боком может выйти… Вы что, сударь мой, никогда
не слышали, что в Пограничье, в противоположность всему остальному миру,
серебро не в пример дороже золота?
– Слышал, – сказал Сварог.
– Но не слышали, насколько дороже. Иначе не стали бы все это
на стол вываливать. Вечереет, в кабаке народишко скопляется, и не все такие осмотрительные,
как мы, не у всех был такой мудрый папа, как у меня, так что вы от греха
подальше все это спрячьте… – Он придвинул Сварогу деньги, ухитрившись при этом
ловким движением мизинца отправить две монеты себе в рукав. И тут же поднял
руку, подперев щеку ладонью, чтобы монеты провалились поглубже к локтю. –
Значит, что? Значит, в здешних делах вы совершенно не разбираетесь, и вам,
сдается мне, ох как пригодятся люди, которые за десяток серебрушек дадут
дельный совет насчет чего угодно. А то и поручение выполнят за умеренную плату.
Другие за вас и больше бы дали.
– Это кто? – тихо спросил Сварог, перегнувшись к нему.
– Да ездят тут всякие…
Сварог сгреб монеты, отсчитал десять и положил перед ним, а
остальные спрятал.
– Это за советы или за ответы на вопросы?
– За ответы, – сказал Сварог.
– Ваша милость, тут четвертый день крутятся харланские шпики
с полными карманами серебряных и ищут, кто бы согласился для них хватать всех
едущих из Ямурлака.
– Значит, вы настолько честные, что предпочитаете десяток серебряных
полному карману?
– Расклад такой, что именно так и выходит. Потому что –
гораздо безопаснее. Парочка из тех шпиков уже пляшет с Конопляной Тетушкой. Не
любят у нас харланцев. А молодой князь, хоть и сопляк, себя поставить сумел.
Словом, мы вас предупредили. Народ здесь разный, так что я бы на вашем месте
долго в Руте не задерживался. У тетки Чари вам будет безопасно, но разговоры
пойдут. Уже по всему городу болтают, как вы этого черта на базаре замочили,
только что наши ребята пришли, рассказали. А когда все, кто здесь пьет, по
домам разойдутся, все будут знать, где вы на постое имеете честь обретаться.
– Тогда перейдем к советам, – сказал Сварог, сделал
знак фогорошам, чтобы продолжали. – Вот еще восемь.
– До десяти двух не хватает…
– Восемь, да две в рукаве – десять, нет?
Прохвост рассмеялся и, сложив ладонь ковшиком, смел монеты
со стола себе в пригоршню:
– Верно, десять… Что вам посоветовать?
– Как мне побыстрее попасть в Харлан.
Вот теперь темные личности по-настоящему удивились:
– Но ведь они вас ищут…
– И тем не менее, – сказал Сварог.
– Ну, вам виднее. Может, они просто не хотят, чтобы вы в
Харлан добрались, а может, прятаться и в самом деле лучше там, где светлее. Мой
папа тоже, бывало, краденое прятал в лавочке аккурат напротив резиденции
квартального полицмейстера… Утречком садитесь на коня и скачите вниз по реке, в
Адари. У нас здесь одни рыбацкие лодки да два княжеских корабля, а в Адари –
приличный по меркам Пограничья порт. За два десятка серебряных вам шикарную
посудину продадут – с палубой, трюмом, каютой, капитаном и тремя корабельными
патентами на три разных названия… А если отыщете в кабаке «Петух и пивная
кружка» такого Брюхана Тубо и сложите пальцы вот так, – он показал, –
да отсыплете ему еще пяток, он сам для вас и разыщет, что нужно, пока пиво
пьете, вам и бегать не придется.
– Ладно, – сказал Сварог. – Но если что…
– Под землей найдете, дело ясное, – кивнул тот. –
Не сомневайтесь, все честно. Только с князем не связывайтесь, он у нас романтик,
голову задурит, и пропадете…
– А ну-ка, брысь отсюда! – цыкнула неизвестно когда
подкравшаяся хозяйка.
– Тетка Чари, да мы вполне мирно беседуем… – Собеседник
Сварога вскочил и примирительно развел руками.
