Прошло четыре дня. Сварог, предельно занятый лишь ночами, в
светлое время суток только и делал, что слонялся по Коргалу да выспрашивал
дворцовую прислугу о порядках, деталях и установлениях. Порядки особой
сложностью не отличались – пастухи пасли, пахари пахали, ремесленники
мастерили. Все они были мужчины. На долю женщин из знатных семей выпало занятие
благороднее – война и оружейное ремесло (был, правда, и мужской военный отряд,
но к нему амазонки относились примерно так, как спецназовцы к стройбату).
Новорожденных мальчиков здесь, вопреки Гомеру, со скалы не бросали, но они
автоматически становились людьми второго сорта, лишенными всех прав, кроме
обязанностей. Даже имуществом они могли владеть, лишь пока обитали одни. Едва в
домике последнего гончара появлялась женщина – пусть пришедшая из материнского
дома в одной рогожке, а все нажитое мужик сколотил своим горбом, – она
автоматически становилась полновластной хозяйкой. Ничего похожего на религию
Сварог не заметил. Рядом с дворцом царицы стоял небольшой храм, но та, кому там
поклонялись, была не богиней, а какой-то древней владычицей, прославленной
выдающимися деяниями в незапамятные времена.
Сварог задумчиво смотрел вниз с верхнего балкона дворца.
Холм, где стоял дворец, был самым высоким из четырех, а дворец – самым высоким
зданием. Так что открывался живописнейший вид на много лиг вокруг – зеленые
леса, желтые поля, порт, река, дороги. И двойное кольцо маргов. Сотни три
недвижных буро-коричневых округлых валунов словно бы опоясали магическим кругом
холмы и поселения, порт и пашни. Только пастбища оказались снаружи – но и там
появлялись марги, патрулируя по одному или по двое. Должно быть, такие
предосторожности приняты против какого-то внешнего врага.
«А я ведь в Ямурлаке мимо них несколько раз проезжал, –
с запоздалой злостью подумал Сварог. – Мог и врезать топором по темечку,
знать бы раньше… Что им не сиделось в море? Служанки рассказали, что марги,
выйдя некогда на сушу, господствовали в былые времена, но теперь вымирали,
сохранившись в отдаленных уголках Сильваны. Что самое интересное – эти
загадочные создания обладали разумом и своим языком, но только в Коргале
сохранилось древнее умение беседовать с ними, приручать и дрессировать. Да и
здесь обладали таким даром немногие посвященные вроде Грайне.
У Сварога остался один путь к освобождению – рискнуть и выпустить
из бутылки джинна. Но для этого, понятно, требовалось уединение – чтобы хватило
времени найти с джинном общий язык, пока не поднялся всеобщий переполох. А
уединиться не удавалось. В любой миг могли ввалиться слуги, во дворце не было
запиравшихся изнутри комнат и чердаков. Оставалось дожидаться, когда Грайне
отправится в очередной набег, а ее покои останутся в полном распоряжении
Сварога. Можно бы рискнуть и откупорить джинна прямо на балконе – но Сварогу
отчего-то ужасно хотелось уйти эффектно и не спеша, продемонстрировав во всей
красе пресловутое мужское превосходство. Как-никак джинн тоже мужского рода…
В общем, жилось Сварогу здесь неплохо. Поначалу он решил,
что каждая здешняя юбка будет хихикать ему вслед, но то, что ему самому
казалось издевкой над привычным патриархатом, для местных баб было привычным
старозаветным укладом. Королевские слуги не фыркают вслед очередной фаворитке,
от которой можно схлопотать даже больше неприятностей, чем от самого короля.
Так и здесь. К Сварогу относились даже с некоторым почтением – насколько можно
испытывать почтение к индивидууму второго сорта, будь он хоть трижды лар.
Карах, напротив, ныл, скулил и плакался – домовые чужаков не
жаловали, яростно защищая обжитое местечко, так что пришельцу в первую же ночь
крепко досталось от местных, и Грайне пришлось поселить его в шкафу в своей
спальне, с помощью какого-то ритуала обезопасив шкаф от законных обитателей
дворца. Однако те, разобидевшись, всячески пакостили, дразнили по ночам собак,
ухали под дверью, прятали вещи Сварога. Карах, коего мало заботило эффектное
утверждение извечного мужского превосходства, слезно умолял Сварога побыстрее
выпустить джинна и почти уже уговорил. Вот и сейчас Сварог убрался на балкон,
спасаясь от очередной порции жалоб и уговоров. Грайне спозаранку ушла к
оружейницам, она втихомолку готовила что-то грандиозное, пообещав Сварогу
обязательно посоветоваться с ним, когда все будет готово. Насколько он понял из
туманных недомолвок, она собиралась немножко завоевать соседей, а тех трудно было
запугать маргами – потому что у них имеется что-то свое, столь же мощное и
эффективное, чего у Грайне не имелось.
За спиной деликатно кашлянули. Он обернулся – у перил стояла
хорошенькая служаночка, уже не раз опалявшая его довольно откровенными
взглядами. Но с Грайне, увы, шутить было опасно. Сварог решил поначалу, что
настырная девчонка вновь взялась за свое, нахмурился, но она заторопилась:
– К вам гость пришел, в голубой комнате сидит…
– Что еще за гость? – искренне удивился Сварог. –
Ты пуговки-то верхние застегни, звезда моя, а то обоим влетит…
Егоза засмеялась:
– Ох и трусы же вы, мужчины…
– Помолчи, отчаянная, – сказал Сварог. – Так что
там за гость?
– Друг одной благородной воительницы. Между прочим, будет
посмелее некоторых… В голубой комнате сидят. Вина попросил и вас дожидается.
Пока вас искали, кувшин допил.
– Наш человек… – сказал Сварог, уворачиваясь от нее в узком
коридоре – так и норовила задеть бедром.
Голубая комната была прозвана так за старинную голубую
обивку в бело-золотых узорах и высоченные, белые с синим фарфоровые вазы,
взятые в качестве трофея бабушкой Грайне в каких-то отдаленных краях. Про себя
Сварог из-за сочетания колеров окрестил горницу Израилем и не раз попивал там
винцо, глубокомысленно размышляя: «Если это Израиль, то я, стало быть… Лэ хаим,
бояре!»
За столом в Израиле сидел худощавый молодой человек лет
двадцати пяти. Длинные светлые волосы, каким позавидовала бы не одна красотка,
падали ниже плеч, но лицо было отнюдь не женственное – узкое, ястребиное,
обветренное. Стоя в полумраке глубокого дверного проема, Сварог приглядывался к
незнакомцу. Наряд определенно таларского покроя, дворянский, на пальцах
поблескивают два самоцветных перстня.
– Начал второй кувшин, – жизнерадостно сообщил молодой
человек. – Давно мечтал дорваться до дворцовых подвалов, там лучшее во
всем Коргале вино. – Сварог вышел на свет, незнакомец даже привстал от
удивления: – Граф Гэйр?! Вы, значит, здесь?
– Да, мать вашу! – невольно взвыл Сварог. – И
здесь достали… И не он, понятно? Я – граф Гэйр, только другой. Когда-нибудь я
вам объясню этот курьез природы… Вы с Талара, надо полагать?
– Да. Леверлин, граф Грелор. А может, уже и не граф – видите
ли, батюшка порой грозится лишить меня титула и наследства. Когда мы с ним
виделись последний раз, он собирался послать верхового за нотариусом… Так что,
вполне возможно, я уже простой дворянин без графской короны в гербе.
– Вы из каких мест?
– Из Ронеро. Ремиденум.
– Это что такое? Город?
