– А еще царица… – покачал он головой.
– Ты ко мне еще придешь, – сказала она, охваченная
страстной надеждой, что когда-нибудь так и случится. – Приползешь, когда
окажется, что та жизнь не дала тебе счастья…
В уголке глаза Сварог заметил у нее крохотную слезинку, но
не сомневался, что это – признак бессильной ненависти, не имеющий к лирике
никакого отношения. Совершенно не зная, что еще сказать и нужно ли что-то
говорить, он помялся и спросил:
– Сколько тебе лет, воительница?
– Девятнадцать. Развяжи руки. Не могу же я остаться вот так…
и убирайся, видеть не хочу!
– На свете всегда найдется кто-то, кто сильнее нас… – шепнул
ей Сварог на ухо. Разрезал кинжалом шнур, из предосторожности повернув девушку
к себе спиной, прыгнул на палубу и громко сказал: – Урак-Омтар, двигай
посудину. Место укажем.
– С какой скоростью? – не преминул уточнить педантичный
дух огня.
– С обычной. Словно мы идем под хорошим попутным ветром.
С треском оборвался причальный канат, но кораблик не
тронулся с места.
– Хочешь, я сделаю так, что она станет думать по-другому и
уплывет с тобой? – пророкотал джинн.
– Дурак ты, а еще дух огня, – сказал Сварог. –
Трогай.
Корабль отвалил от причала и, невзирая на мертвый штиль,
поплыл к выходу из бухты, задрав нос и пеня воду, словно торпедный катер.
Сварог смотрел за корму. Грайне неподвижно стояла у самой кромки причала,
смотрела вслед, ее фигурка становилась все меньше и меньше, потом девушку заслонила
башня. Сварог ее больше не видел и подозревал, что не увидит уже никогда. Это
оказалось больно, так думать. Он обернулся, хотел распорядиться, но Леверлнн
уже возлежал у бочки с невесть откуда раздобытым ковшиком, и тут же стояла
пустая оловянная чарка. Сварог опустился на колени, повернул медный краник, и
полилось благоухающее черное вино.
– Ну, за пьянящее дыхание свободы? – спросил Леверлин.
Прозвучало это как-то уныло. Сварог молча выпил, резко
дернув рукой, пролил немного на грудь и смахнул капли ладонью.
– Странно, – сказал Леверлин. – Меня вроде бы
ничем не удивить, исколесил мир и не был обделен вниманием нежного пола, но
вспомнил вдруг свою рыжеволосую пантеру и подумал – может, другой такой у меня
никогда не будет?
– Это тебе просто хочется посмаковать счастливое
избавление, – сказал Сварог хмуро.
Корабль резво бежал по широкой реке – с зарифленным парусом,
против течения. Капитан и матросы так и не отошли от этаких чудес – сидели
кучкой у мачты, с почтительным ужасом таращились на Сварога, надолго забыв о
своих полных чарках. Леверлин лежал, грустно глядя в небо, тренькал на виолоне
на три такта и с нарочитым пафосом напевал:
А он скакал домой с войны,
вез подарки для жены –
самоцветы из чужой стороны…
Он безжалостно загнал
пять коней,
он не ел, он не пил, он не спал
мчался к ней.
Он шагнул через порог,
он был молод и высок –
но увидел, что другой был у ней…
Он достал свой верный меч,
повидавший столько сеч,
он смахнул головку с плеч –
эх, златовласую…
– По сторонам зорче смотри, – сказал Сварог. – Как
бы не проехали, я-то дороги не знаю…
– Я могу вас довезти, куда только скажете, и сам найти
дорогу, – сказал джинн, которому чертовски не терпелось на волю. –
Это будет третье желание.
– Ну потерпи, ладно? – сказал Сварог. – Ты мне еще
понадобишься в Харлане…
Когда они отыскали Ворота – перемычку неподвижного синего
тумана в узкой расселине, все повторилось, как в прошлый раз: корабль нырнул в
синюю мглу, мгла сгустилась до полной непроглядности, вскоре рассеялась,
посудина выплыла на Ител.
– Ну вот и все, – сказал Сварог.
Неуправляемый корабль тут же развернуло кормой вперед и в
столь постыдной позиции понесло течением – джинн, въедливый, словно стряпчий,
счел, что строго выполнил свои обязанности согласно договору о втором желании.
Моряки, не дожидаясь приказа Сварога, бросились к мачте. Быстро развернули
кораблик в нормальное положение, капитан встал за штурвал и повел суденышко к
высокой скале, похожей на вопросительный знак. Сварог, свесившись над бортом,
громко позвал (вспомнив поучения Блая):
– Доран-ан-Тег!
Взметнулся фонтан брызг – топор взлетел над волнами и,
описав дугу, оказался в руке Сварога, больно ударив древком по ладони – Сварог
не успел разжать пальцы пошире.
– Впечатляюще, – присвистнул Леверлин. – Где ты
раздобыл этот славный топорик?
– Потом расскажу, когда будет время, – сказал
Сварог. – Интересно, чья это конница там нарисовалась?
Он достал подзорную трубу, всмотрелся. Десятка два верховых,
желтые с черным кафтаны. Один как раз смотрел на кораблик в подзорную трубу.
Показалось, они встретились глазами, Сварог вздрогнул, опомнился, с видом
скучающего зеваки медленно опустил трубу и спросил:
– Харланцы?
– Они, – поддакнул капитан. – Гвардейцы. Наверное,
людей с «Божьего любимчика» до сих пор сторожили по дорогам.
– Интересно, что они о нас подумали? – спросил Сварог.
– А что им думать? – хмыкнул капитан. – Один в
наряде Вольного Топора, один в дворянском и мы, местные… И нас, всех пятерых,
для экипажа такого кораблика маловато. Кораблик ронерской постройки. Они
наверняка решили, что речные пираты захватили ронерскую посудину. На что им
глубоко наплевать.
– Леверлин, у тебя есть документы? – спросил Сварог.
– Ну разумеется.
– А у вас, капитан?
– Аж три, ваша милость. И все, каюсь, на разные фамилии и
подданства. Вот только на кораблик у нас патента нет… ну да у меня в голенище
два чистых зашиты. Впишем, что захотим, дело знакомое. Название на борту есть,
«Морская жемчужница», порт приписки сочиним из головы…
– Весело будет, если нападем на того, кому этот корабль
знаком.
– А мы его в Риуме купили, ваша милость.
– Ну и что? – не понял Сварог.
– Риуме – первое в Пограничье место по продаже ворованного и
прочего неправедно доставшегося. Кораблей в первую очередь. Кого ни спросят
насчет чего подозрительного – купил в Риуме у хромого да чернявого, еще один
зуб у него со свистом… Все понимают, в чем дело, а доказать нельзя. Главное –
как следует осмотреть кораблик, и если попадется что лишнее, выкинуть за борт.
Так они и сделали, но не нашли ничего, кроме кое-какой
посуды. Никакого груза в трюме не оказалось. Видимо, амазонки успели
похозяйничать.
