Очередь человек из пятидесяти – в основном с гильдейскими
бляхами, но попадались и представители Семи Сословий, и дворяне – тянулась к
небольшому, но богатому на архитектурные излишества домику, пурпурному с
золотым, стоявшему вне решетки, у ворот, исполненных из переплетения того же
алого цвета. Вдоль очереди прохаживались четверо полицейских в коричневом, и
порядок стоял образцовый – едва выходил очередной проситель, следующий
скрывался за пурпурной дверью с золотым гербом наместника. Кто-то почти сразу
же оказывался снаружи, кто-то задерживался надолго, кто-то покидал канцелярию
радостным, кто-то унылым, а один вылетел, словно его вытолкнули пинком, упал,
вскочил, отряхнулся и под тихие смешки захромал прочь. На Сварога повеяло
родным, полузабытым…
Он сунулся было к полицейским, представившись бароном и
предъявляя золотые аргументы; но они, о диво, не оказали обычного своего
волшебного действия – полицейский молча выдвинул меч на треть и бросил назад в
ножны. Пришлось встать в очередь и проскучать часа три. Сварогу, как бывшему
советскому человеку, это занятие было насквозь знакомо, и он особо не
нервничал, но Леверлин, поджидавший его в сторонке, извелся вконец.
Когда подошла очередь Сварога, уже смеркалось.
За дверью оказалась не столь уж большая, но с невероятной
роскошью отделанная комната без окон – узорчатый мрамор, яшма, малахит,
драгоценные камни, золото, серебро, ковры, затейливая люстра с электрическими
лампочками, висящая под потолком без всякой видимой опоры. Большой портрет Яны
на стене, исполненный прямо-таки в лучших традициях соцреализма: она на троне,
фигура едва видна из-за самоцветов, сплошь покрывших пышнейшее платье. Что до
платья, Сварог в жизни не видел на юной императрице столь идиотского
сооружения, никогда не видел ее столь величавой и надменной, а столь огромную
корону она удержала бы на голове лишь с помощью магии. И все равно Сварог
обрадовался ей, как живой. Показалось даже, будто он уже дома.
Раззолоченный чиновник сидел за золотым столом, усыпанным
драгоценными камнями во всевозможных узорах и сочетаниях. Оба блистали, и стол,
и чиновник, свет люстры окутывал их мириадами крохотных радуг. Любой земной
житель себя не помнил бы от благоговения, но Сварог, осмотревшийся довольно
откровенно, решил, что странное золотое украшение на горле чиновника – скорее
всего ларингофон. А золотая серьга в левой мочке, закрывавшая всю ушную
раковину, – приемник.
Из чистого любопытства он сначала пошел окольным путем:
показал баронские документы и объяснил, каким образом вступил во владение ими.
Чиновник, ничуть не удивившись, сунул их куда-то в стол, вскоре вынул, глянул
на что-то невидимое Сварогу (должно быть, экран, укрытый от посетителя
затейливыми украшениями по кромке стола), вернул:
– Бумаги Вольного Топора у вас поддельные. Ронерской
работы. – Выдержал театральную паузу. – Но грамоты барона Готара
настоящие. Поздравляю вас, барон, – изобразил он улыбку. – Ваши права
признаны Высокой Короной. Что бы там ни было в прошлом, баронскую корону вы
получили вполне законным образом, а всевозможные старые счеты, могущие
возникнуть, – это отныне ваша собственная забота…
«Интересные порядочки… и интересная система учета, –
подумал Сварог. – За пару секунд он ухитрился как-то проверить и подлинность
бумаг, и подлинность рассказа, любопытно…»
Чиновник глянул вопросительно-нетерпеливо – очевидно,
осчастливленному новоявленному барону следовало убираться восвояси, вознеся
должную благодарность Высокой Короне. Однако Сварог, развалившись в
раззолоченном кресле алого бархата, сказал небрежно:
– А теперь – настоящее дело. Я – лорд Сварог, граф Гэйр.
Быстренько свяжите меня с кем-нибудь из восьмого департамента.
Чиновник от изумления растерял всю величавость:
– Я вас правильно…
– Правильно, – сказал Сварог. – Мне немедленно
нужно связаться с лордом Гаудином.
Некогда было разводить церемонии – вряд ли на такую
должность согласится уважающий себя лар, этот тип явно из Антлана… Удивленно на
него таращась, чиновник беззвучно зашевелил губами. Продолжалось это недолго. А
вот ответ он выслушивал гораздо дольше. И, когда дослушал, отчего-то удивился
еще сильнее, его взгляд стал словно бы виноватым.
– Ну? – нетерпеливо спросил Сварог.
Чиновник немного опомнился и четко выговорил:
– Канцелярии Его Небесного Великолепия, имперского
наместника графа Оглера неизвестно лицо, именующее себя титулом, на который
имеют право лишь Господа Неба. Канцелярии неизвестны названный вами лорд и
названный вами департамент.
– Вы что, все здесь с ума посходили? – Теперь уже
Сварог себя не помнил от изумления.
– Прошу вас удалиться. – Чиновник смотрел удивленно и
виновато, но голос его отливал металлом.
– Но…
– Если я коснусь этого шара… – он поднял ладонь над золотым
шаром, покоившимся на львиных лапах из цельного топаза, – вы очень быстро
покинете помещение. И не забудьте бумаги, барон.
Бесполезно было продолжать разговор, нечего и пытаться
прорваться к наместнику силой – здесь непременно установлена надежная защита от
наглецов и посерьезнее… Все бессмысленно. Чувствуя себя побитой собакой, не
пытаясь строить догадки, Сварог что есть мочи хлопнул дверью, выходя –
полицейские и очередь воззрились на него с ужасом, – спустился по
мраморным ступеням, окаймленным полосами дымчато-зеленого нефрита, бездумно
зашагал вдоль улицы. Вскоре его догнал Леверлин:
– Что там? Тебя с такой физиономией можно продать вместо
аллегорической фигуры вселенской печали…
Сварог сказал медленно:
– Оказывается, меня нет. Не существует на свете. Никто в
жизни не слыхивал ни обо мне, ни, что удивительнее, об имперской разведке и
одном из ее начальников…
Он огляделся, присел на невысокую каменную тумбу, хотел
достать из воздуха сигарету, но вовремя спохватился, сказал, не поднимая
головы:
– Так не бывает. Передумай они и реши вышвырнуть меня за
дверь, это было бы обставлено как-нибудь иначе, голову даю. Тот, кто мне все
это передал, сам понимал, что его начальники брешут мне в глаза… Что там,
наверху, переворот какой-нибудь? Или наместник – или тот, кто все решал на
подступах к наместнику, – чей-нибудь агент?
– Чей? – осторожно спросил Леверлин.
– Откуда я знаю? Чепуха всякая в голову лезет… Спасибо, хоть
бароном благодаря тебе стал, хватит на пропитание.
– Может во всем этом сыграть роль смерть барона Дальга?
– Может, – сказал Сварог. – Или не может… Или
может? Или все же не может?
– Успокойся. – Леверлин положил ему руку на плечо.
– Да я спокоен. Просто не понимаю ничего…
Леверлин ничего не сказал, и они долго сидели молча. Давно
стемнело, но неподалеку сияла озаренная электрическим светом резиденция
наместника, и их фигуры отбрасывали влево длинные тени.
