Владлен Михайлович Самарин познакомился с этим колоритным старцем лет за пять до описываемых событий при самых банальных обстоятельствах: Мордехай Исаевич засыпался на незаконной скупке золота, которое вдобавок оказалось ворованным. Ему светил приличный срок, хотя невооруженным глазом было видно, что старик просто попал как кур в ощип: все ювелиры скупают золотишко, а Морзону просто не повезло.
Владлен Михайлович, ходивший тогда в чине майора, быстро прикинул, что к чему, и в течение двадцати минут расписывал Мордехаю Исаевичу все прелести жизни в ИТК, не скупясь при этом на яркие краски и смелые сравнения. На исходе двадцатой минуты Мордехай Исаевич тяжело вздохнул и сказал:
– Ша, гражданин майор. Старый Морзон все понял, и он согласен на ваши условия.
– На какие такие условия? – сделал невинные глаза майор Самарин.
– На ваши. У вас таки есть условия, иначе вы не стали бы заливаться соловьем перед старым Морзоном. Так я слушаю вас, чтоб вы так жили.
Майор Самарин хмыкнул и изложил свои условия.
Условия были безоговорочно приняты, старый Морзон вместо камеры отправился к себе домой, а Владлен Михайлович заполучил довольно ценного и добросовестного, как выяснилось впоследствии, агента и консультанта.
Пять лет спустя Владлен Михайлович убедился, что заключенная со старым Морзоном сделка была самым удачным и дальновидным поступком в его жизни.
Это случилось сразу после путча, а если уж быть точным, то прямо во время оного. Морзон позвонил Самарину на работу, и Владлен Михайлович, не разобравшись, рыкнул на старого дурака: в стране творилось черт знает что, понять что бы то ни было не представлялось возможным, и невозможно решить, чью сторону принять в этой каше, а ювелир назойливо лез под руку с каким-то золотом дурацким, как будто у подполковника Самарина в такой ответственный момент не было дел поважнее. Лишь с большим трудом Владлен Михайлович заставил себя вникнуть в ситуацию, а вникнув, решил заняться этим делом: по самому краю его сознания проскочила какая-то не вполне осознанная мыслишка, вроде бы сулившая кое-что посущественнее полковничьего оклада, который в это смутное время находился под очень большим вопросом.
Суть информации, переданной Мордехаем Исаевичем по телефону, сводилась к тому, что накануне к нему в мастерскую заявился некий бородач, предложивший купить у него кусок золота. Он так и сказал – кусок, и это странное слово заинтриговало Мордехая Исаевича. Он предложил молодому человеку продемонстрировать товар, и тот выложил на стол золото – кусок граммов на сто пятьдесят, самым варварским образом отрубленный от целого слитка. Сделано это было скорей всего при помощи банальнейшего зубила. В том, что это часть слитка, сомнений быть не могло: две грани увесистой трехгранной пирамидки сверкали завораживающим блеском полированного металла, а третья носила на себе грубые следы зубила. Похоже было на то, что от слитка не мудрствуя лукаво просто отрубили уголок.
Золото было червонное, высшей пробы, и от него исходил явный запах следственных изоляторов и пересыльных пунктов. Мордехай Исаевич кинулся звонить Самарину, как только за посетителем закрылась дверь. Говоря коротко, назавтра, придя к Морзону с обещанным вторым куском, Николай Шапкин был неприятно удивлен, столкнувшись там с подполковником Самариным.
Расколоть этого мозгляка было делом нехитрым, после чего речь его полилась плавно и без задержек.
Шапкин рассказывал подробно и даже образно, ничего не упуская и не нуждаясь в понуканиях: однократного знакомства с кулаком подполковника ему хватило вполне. По его тону чувствовалось, что он уже распрощался со свободой, а возможно, и с самой жизнью, тем более что страной в данный момент правил ГКЧП, а у военных, как известно, разговор короткий.
Самарин, который поначалу тщательно записывал показания задержанного, услышав о четырех шестипудовых ящиках, аккуратно отложил ручку в сторону. Он, как и Шапкин, сразу понял, что такой случай бывает раз в жизни, и слушал задержанного с брезгливой жалостью: тот совершенно бездарно прогадил свой шанс. Самарин знал, что, в отличие от Шапкина, сам он способен не только завладеть золотом, но и удержать его в своих руках – спокойно, расчетливо и методично, без этих интеллигентских истерик и вонючей достоевщины.
Дослушав задержанного до конца, подполковник вынул из папки пустой бланк протокола и протянул его Шапкину.
– Подписывай, – сказал он, закуривая очередную сигарету.
– Что это? – испуганно отшатнулся Шапкин.
– Твой смертный приговор, кретин! Надо же хоть немного думать головой! Твое задержание зафиксировано у дежурного. После тебя здесь должно остаться хоть что-нибудь, это тебе понятно? Признание в том, что ты с пьяных глаз дебоширил в троллейбусе или что подрался с гражданином Б, и подбил ему глаз, в чем искренне раскаиваешься.., хоть что-то! Не могу же я отпустить тебя просто так!
– Отпустить? – переспросил Шапкин. Лицо его сейчас было еще больше похоже на кроличью морду, если только бывают полоумные кролики.
– Пятьдесят на пятьдесят, – деловито предложил подполковник. – Впрочем, пардон. Думаю, тебе хватит законных двадцати пяти процентов, тем более что все хлопоты и расходы я беру на себя.
При упоминании о двадцати пяти процентах Шапкин сделал резкое движение, словно собираясь вскочить, но тут же увял и безвольно опустился на стул: он был не в том положении, чтобы торговаться, и отлично это понимал.
– Вот так-то лучше, – сказал ему Самарин. – Молодец, умнеешь на глазах! Сейчас ты пойдешь домой и будешь ждать моего звонка. И учти: никаких глупостей. Я дарю тебе жизнь, – солгал он, глядя Шапкину прямо в глаза, – но я с такой же легкостью могу ее отнять. Дорогу туда помнишь?
Шапкин кивнул.
Через два дня они отправились за золотом на армейском джипе, одолженном Самариным у приятеля.
Самарин уехал, никого не поставив в известность о своем отъезде, разом наплевав и на путч, и на сложную внутриполитическую обстановку, и на свою работу. Нужно было ставить на карту все или вовсе не браться за дело. Подполковник Самарин пошел ва-банк и выиграл.
Через две с половиной недели он вернулся в Красноярск. Николая Шапкина с ним не было. Ему просто не повезло: его загрызла та же самая медведица, в лапы которой не так давно угодил его приятель Анатолий Свиридов.
К тому времени путч уже сделался темой для выступлений писателей-сатириков, а Россия твердым шагом двинулась в направлении, которое больше всего устраивало свежеиспеченного миллионера Самарина. На службу он зашел буквально на полчаса, чтобы сдать удостоверение и табельный пистолет, а через полгода новоявленный москвич Владлен Михайлович Самарин купил свой первый прогулочный теплоход.
Глава 7
Серо-стальной «лексус» въехал в Одессу еще засветло. В этом, конечно же, была заслуга Дмитрия, который всю дорогу гнал машину с сумасшедшей скоростью. Он знал, что безумное напряжение этих проведенных за рулем суток окупится ему сторицей: хозяин умел быть щедрым и, расплачиваясь со своими подчиненными, отдавал столько, сколько вынимал из кармана. Карманы у Владлена Михайловича были глубокие, и его личный водитель очень любил получать от Самарина деньги: каждый раз это была приятная неожиданность.
