— Унесите брата Пиорга, братия. Он заблуждался, но не со зла. Кто-нибудь еще хочет оспорить правоту моей веры?
Потрясенные зрители молчали. Столваагьер едва заметно улыбнулся. Он смаковал свою победу. Ах да, еще один аспект — символическая передача власти. Маг перевернул тело настоятеля лицом вверх, строгим жестом закрыл пустые глаза и отвернул ворот рубахи, полагая найти на шее амулет, ключ, знак. Но на теле пустовера не было ничего, могущего сойти за символ, лишь штаны и рубаха. Мертвец кривил губы, словно усмехался над тщетой действий победителя. Столваагьер незаметно пнул его ногой. Ничего, обойдемся без символов. За ним пойдут и так, потому что он — сила.
— Свято место дважды пусто! — маг воздел руки к зрителям обнимающим жестом. — Истинно так и да будет так!
* * *
Орвель никогда прежде не видел, как дракон поднимается в воздух. Ну, как-то так получалось, что когда Дрейк взлетал, дор Тарсинг находился в другом месте. А вот сейчас — именно в этом. И не где-нибудь поблизости, а в самой что ни на есть центральной точке, то есть верхом на шее дракона.
Чешуя здесь была мелкая, и толстая кожа собиралась в складки. Король Трех ветров прилип к драконьей шкуре, как муха к паутине. Самые мощные амулеты, какие нашлись в королевском арсенале, висели у монарха на шее, были обмотаны вокруг запястий и щиколоток. Если бы у звериной ипостаси Орвеля имелся хвост, королевский почтальон ему и хвост бы амулетами обмотал — но, спасибо Небу, хвоста не было.
Йемителми был приклеен заклинаниями к шее дракона тут же, по соседству. Человека и зверя удерживала только магия, никаких ремней или веревок. По этому поводу у короля с почтальоном случилась перебранка, но недолгая. Орвелю удалось убедить того, что пока действует магия, лучше магических креплений ничего не придумаешь — а если магия вдруг исчезнет, грохнется вниз и сударь Дрейк, и они оба, хоть привязанные, хоть нет. Это был неизбежный риск.
Трина в облике женщины взобралась вместе в ними на спину дракона. Девушка разрумянилась от восторга, волосы ее выбились из прически, глаза сверкали. Орвель почти забыл, куда и зачем они летят, так хороша была его невеста. Трина проследила, как они с Йемителми приклеились к чешуе, одобрительно кивнула и поцеловала Орвеля в мохнатую щеку. Сама она путешествовать на драконе не собиралась
— Отчего вы глядите так мрачно, Йем? — спросил король, устроившись поудобнее. — Новые неприятности?
— Я сомневаюсь, верно ли Дрейк понял мои слова, — неохотно признался Йемителми. — Что-то с ним не то. Я повторил ему трижды, но не уверен.
— Я поговорю с драконом, — пообещала Трина. — Меня он поймет.
Почтальон буркнул что-то неразборчивое.
— Конечно, поговорите! — убежденно сказал король. — Мы готовы. Летим!
Трину не нужно было просить дважды. Девушка исчезла. Ласковый ветерок потрепал Орвеля по шерсти и скользнул дальше, к огромному уху дракона. Дрейк встрепенулся
Дракон двинулся вперед неуклюжей трусцой, стремительно набирая скорость. Вблизи обрыва он сделал еще рывок и развернул могучие крылья. Восходящий поток подхватил его и понес. Орвель ощутил легкую дурноту от тряски, мимолетный ужас падения и сверкающий, невероятный восторг полета.
— Великое Небо! — прошептал он. — Почему я прежде не летал?!
Ничто не могло сравниться с чувством свободы, парения, осознания себя в высоте. Лучше этого чувства он знал только одно — любовь.
Трина была рядом. Орвель ощущал ее присутствие, хотя не сумел бы ответить, как. Ее присутствие — и ее радость совместного полета. Преисполненный восторга, король вертел головой, пытаясь разглядеть острова внизу. Трина, угадав его желание, шепнула дракону нужные слова, и Дрейк лег на крыло, закладывая вираж.
Король архипелага Орвель дор Тарсинг впервые увидел свои владения с высоты.
Отсюда все выглядело иначе. Серебром и бирюзой сверкало море внутри Охранного кольца рифов. Темными пятнами проступали подводные скалы. Золотой остров, который Орвель привык представлять треугольным, с характерным очерком Короны на самом верху, оказался похож очертаниями на крутобокую грушу. Корона, она же Шапка, сверху виделась буро-зеленым пятном кратера в ободке серых стен. Сложились высоты, умножились длины, совершенно изменились пропорции. Остров Магов, профиль которого общепризнанно напоминал черепаху, стал чем-то вроде кривобокого сундука. А Монастырский остров оказался неинтересной бурой лепешкой — и никакого сходства с рыбьим плавником. Король дор Тарсинг, забыв обо всем, впитывал новую перспективу своего королевства. Ему хотелось кричать и петь от полноты чувств, но он сдерживался, поскольку рядом был Йемителми.
Главный королевский почтальон тоже был занят обузданием своих страстей, однако, в отличие от короля, его переполнял не восторг, а тяжкие предчувствия. Йемителми боялся за короля. Вся эта затея с полетом на Монастырский была сплошной авантюрой, и его служебный долг состоял в том, чтобы никоим образом не допустить монарха в воздух. Беда лишь, что другого способа заполучить перстень они не видели. Но даже согласившись, Йеми весь извелся, представляя, как магия отключается вот прямо сейчас, и они втроем падают, и ему надо как-то изловчиться, чтобы спасти короля… Затем он сообразил, что истинный облик невесты короля — человеческий, и значит, в случае исчезновения магии рухнет с небес и Трина. Тут почтальон слегка порадовался, что Орвелю это не пришло в голову, и тотчас стал тревожиться по поводу всех следствий и осложнений, как тени отбрасываемых этим фактом.
Занятые — один пейзажем, другой своими размышлениями, — они не сразу поняли, что в небе происходит нечто небывалое.
Воздух справа над ними сгустился в призрачный силуэт Ноорзвея. Чуть дальше обрисовалась столь же грандиозная фигура Харракуна. Ветры сурово хмурились. Они одновременно потянулись за чем-то невидимым, и в руках у могучих великанов оказалась тоненькая фигурка девушки, такой же воздушной, как они сами — только гораздо меньше размерами, как ребенок рядом со взрослыми.
— Трина! — завопил король, поняв, что происходит.
На дракона с его пассажирами братья-ветры обращали не больше внимания, чем на мошку, пока она не лезет в глаз.
Ноорзвей что-то возмущенно выговаривал Трине. Девушка гневно оправдывалась. Их речей не было слышно, смысл угадывался только по мимике. Харракун попытался примирить брата и сестру, на него набросились оба, тогда в ответ он нагрубил северному ветру и прикрикнул на сестричку. Трина что-то доказывала, бурно жестикулируя. Ноорзвей выпустил ее, Харракун ухватил покрепче, обнял, погладил по голове как маленькую девочку. Трина возмущенно рванулась. Южный ветер разжал объятия. Теперь ее перехватил Ноорзвей, и принялся вещать, жестикулируя правой рукой. Харракун схватился за голову и заметался вокруг них, наматывая на себя возникающие облака. В небе образовалась воронка. Запахло опасной грозовой свежестью. На глазах Орвеля, Йеми и Дрейка рождался смерч.
— Туда, к ним! — закричал Орвель, пытаясь движениями тела передать Дрейку нужный импульс.
