Туман заклинания окутал его, повисел немного и развеялся.
Йемителми оцепенел. Такого не бывает!
И едва не пропустил огненный вихрь, запущенный в него противником.
В последний миг он отпрыгнул вбок и бросил в монаха проклятием тысячи стрел.
— Нет!
Стрелы осыпались одна за другой, встретив невидимую преграду.
Распахнулась дверь башни. Орвель дор Тарсинг в зверином обличье вынырнул наружу и выпрямился во весь рост.
— Назад! — отчаянно закричал Йемителми.
Монах ощерился. Возможно, он не знал о проклятии короля, и решил, что зверь явился на подмогу. А вернее, в горячке боя он и вовсе забыл о короле. Монах быстро шепнул что-то неразборчивое, взмахнул руками. В мгновение ока взметнулась волна изумрудного пламени и устремилась к Орвелю.
Но на полпути ее погасил внезапный порыв ветра — так человек дыханием гасит лучину.
Король сделал рывок вперед, ухватил Йемителми за шиворот и силой втащил в башню. Почтальоны задвинули засовы на двери — и тотчас с той стороны жарко зашипела следующая волна огня, разбиваясь о преграду. Южанин рванулся из лап короля. Он никогда не догадывался, насколько силен Орвель в облике зверя. Король держал мага легко, как щенка.
— У него перстень! — выдохнул Йемителми.
— Очень удачно, — спокойно произнес Орвель. — Теперь осталось лишь забрать его. А зачем эти люди сюда пришли?
Южанин обмяк в хватке монарха.
— За капитаном Кранджем, — пробормотал он.
Он обвел взглядом помещение первого этажа, и с ужасом обнаружил, что вокруг собралась целая толпа — горожане, приезжие, люди короля. Горячий ветерок пролетел над их головами, и рядом с королем возникла Трина.
— Они собираются штурмовать цитадель, — сказала она.
— Ваше величество, отпустите меня, пожалуйста, — кротко попросил Йемителми.
Орвель разжал лапы.
* * *
Руде Хунд кипел от злости. Его назвали вором. Его — вором! За трофей, добытый в поединке! Паскудное слово требовало отмщения. Хунду хотелось развалить башню по камешкам и на обломках придушить обидчика — это в самом непритязательном варианте. Но сперва все-таки нужно было извлечь из цитадели брата Фубо… или ну его совсем? Нет, раз уж пришли за ним, уйти теперь без него невместно.
Северянин обошел башню, осмотрел со всех сторон. Брат Наарен молча семенил следом, держась чуть поодаль. Цитадель была сложена грамотно, осаждать ее можно долго и безуспешно, так что выпадало и впрямь — штурмовать. Но как?
Сквозь стены Руде Хунд ходить не умел, в бойницы просачиваться — тоже. Только сейчас он в полной мере осознал, что никакое пустоверие, никакое отрицание и даже отрицание отрицания не могли ему помочь сделаться более могучим магом, чем он был. А он никогда не был особо силен. И уж тем более не занимались магией ради магии его спутники — до последних дней пустоверы практиковали лишь отрицание. Когда монахи противостояли магии совместно, их отрицания складывались — но если нужно было сотворить заклинание, каждый по-прежнему был сам за себя. То есть, защита у отряда монахов была практически непробиваемая, а вот нападение — слабенькое.
Впрочем, успех затеи Хунда с пешей прогулкой по морю доказал, что неверие — куда большая сила, чем думали сами пустоверы. Как же это использовать? Представить всем отрядом сообща, что башни не существует? Бессмысленно. Башня — не враг. Что же делать? Вразуми, великое ничто!
Решение было где-то рядом, ускользало, не давалось. Сильно мешало думать близкое присутствие вулкана. Подрагивала земля под ногами, дрожал воздух. Черное облако над верхушкой горы поредело, и стало хорошо видно, как светится красным раскаленная лава. Языки лавы сползали по склону, быстро темнея. Пока что они иссякали еще в верхней трети горы, но мощь извержения усиливалась. Как бы не пришлось лезть на башню, спасаясь от вулкана… О! Вот оно, решение. Штурмовать башню нужно сверху.
Кто-то ее, конечно, охраняет. Но маг — скорее всего, единственный, — караулит внизу, и что там может быть за охрана наверху? Не дракон же!
Руде Хунд довольно хмыкнул и жестом подозвал брата Наарена.
* * *
Свернувшись клубочком на площадке башни, Дрейк крепко спал. Кутерьма и крики внизу его не разбудили.
С каждым часом, проведенным в драконьем облике, человеческому сознанию все труднее было всплывать на поверхность. Огромное тело жило без его участия. У него был свой собственный запасной мозг — поближе к хвосту. Задний ум был способен управлять полетом, чувствовать воздух и состояние магического поля. Увы, в нем не было места для отвлеченных понятий. Они не нужны дракону.
Другие драконы на континенте, изначально бывшие людьми, могли бы сказать Дрейку, что он слишком быстро забывает себя. Это случалось со всеми, но процесс занимал месяцы, иногда годы. Несколько дней — слишком короткий срок. Что-то здесь было неладно. Но Дрейк был единственным драконом на островах. Никого ему подобного рядом. Он спал, и его человеческий разум бился в тисках кошмаров, а могучая туша сладко похрапывала.
Зато бодрствовал крошечный мышонок в складке драконьего века. Майзену было страшно. Ему теперь все время было страшно. Если разум Дрейка терялся в просторах драконьего туловища, то человеческая суть Майзена, наоборот, не вмещалась в тельце мышонка. Он тоже терял себя, но иначе — то напрочь утрачивал разум, то вдруг в резкой вспышке обретал его. И трудно сказать, что из этого было хуже.
Хунду не пришлось проверять, сумеют ли монахи прогуляться по воздуху, как прошлись по воде. Все оказалось проще — в королевской оранжерее рос плетунец, а среди пустоверов были знатоки растений, в том числе магических. На континентах за попытки выращивать плетунец лишали имущества и отправляли на каторгу. К моменту появления монахов в парке плетунец выбрался из здания и радостно оплетал все на своем пути, при первой возможности карабкаясь вверх. Братья принесли несколько побегов плетунца к подножию башни. Через полчаса монахи уже лезли наверх по толстым и прочным лианам. Человек двадцать одновременно оказались на площадке башни.
Когда прямо на голову дракону стали спускаться люди, Майзен ничего не понял. Он просто испугался и затрясся всем телом от страха. От щекотки в глазу дракон проснулся и зевнул.
Один монах от неожиданности рухнул со стены наружу. Остальные, во главе с Руде Хундом, дружно возопили: «Нет! Не верю!» У всех была свежа в памяти стычка с морским змеем, которого дружное отрицание отправило на дно одеревеневшей корягой.
Дракон недоуменно моргнул. От вопля у него зазвенело в ушах, и только. Он плохо видел вблизи, и мельтешащие перед носом люди вызвали у него приступ тошноты. Чтобы понять, что вообще происходит, он выпрямил шею и поднял голову. Сознание Дрейка по-прежнему спало, но тело помнило, что с людьми надо обращаться бережно, хотя и не знало, почему. Так что дракон совершенно не собирался причинять вред монахам.
