Тем временем все двери служебного джипа одновременно открылись, на улицу выскочили три охранника и бросились к машине. Последней на дорогу выбралась Мария Морозова. Антон почувствовал, как закружилась голова, а горло сдавил спазм. Он отчетливо понял, что происходит что-то очень нехорошее и его вынудили принять в этом участие. Рефлекторно шагнув на обочину, спрятался среди деревьев и замер. Ему уже ничего не было видно, но слышно, как кричит Мария и нанятые им парни, звуки борьбы, шум заведенного автомобильного двигателя и шелест колес по хлюпающей грязи. А потом все стихло. Осторожно выглянув на дорогу, он увидел, что охрана корпорации уехала, забрав с собой его людей. «Тойота» стояла на том же месте с распахнутыми дверьми. Антон без сил опустился на корточки, привалился к стволу дерева, достал мобильный телефон и набрал номер Глеба.
* * *
– Катя, потом объясню про морозные узоры, сейчас некогда. Иди к тому господину и скажи, что заказ будет выполнен. А пока подай чай с мятой за счет заведения, он поймет.
– Хорошо, – пожала плечами официантка. Девушка все не могла оторвать взгляд от стен, завороженно наблюдая, как тонкая узорная сетка инея медленно исчезает.
Луиза аккуратно села на стул и перевела дыхание. Сейчас соберется с мыслями и выйдет к Морозу. Как глупо все получилось! Арсений рыщет по Москве, а Владимир собственной персоной сидит за их любимым столиком в кафе в Доманье.
На кухню поспешно вошла взволнованная Марта, озираясь по сторонам.
– Что у тебя с лицом, девочка?
– Тетя, там сверху телефон разрывается. Звонит какая-то Мария Морозова, говорит, что ваш мобильный вне зоны доступа, просит перезвонить срочно…
– Она сказала что-нибудь? – встала Луиза, уже подозревая, что сейчас услышит.
– Сказала… с дядей Сеней плохо, его везут в больницу.
Луиза на секунду замерла и тут же быстрым шагом кинулась к лестнице, ведущей на второй этаж, в квартиру. В гостиной схватила трубку стационарного телефона и набрала номер Маши, который та продиктовала во время первого разговора – и цифры моментально врезались в память. Память, к счастью, до сих пор работала, как в двадцать лет, еще ни разу не подводила.
Ничего не получилось. Не удалось спасти Арсения. Она одновременно испытывала страшную злость, что муж не прислушался к словам об опасности, и ужас оттого, что, возможно, больше никогда его не увидит. А гудки все шли и шли, так долго, будто целую вечность.
– Наконец-то! – раздался взволнованный голос Маши.
– Что с ним?
– Дядя без сознания, ему сделали какой-то укол. Едем в больницу, больше ничего не известно. Ты прилетишь?
– Конечно.
Луиза набрала справочную аэропорта, узнала, что ближайший рейс на Москву будет только в час ночи. Это хорошо. Как раз успеет добраться до города, придется вызывать такси, это быстрее, чем на поезде. Растерянно глядя по сторонам, никак не могла сообразить, что сделать в первую очередь. Собрать вещи? А какая сейчас погода в России? Может быть, и Сене надо что-то привезти? А ресторан? Впервые оставить на Марту? Ресторан… Владимир! Он ведь здесь!
Луиза бросилась обратно вниз, практически бегом спустилась по ступенькам и вышла в зал. За столиком у окна никого не было, а официантка как раз ставила на поднос нетронутую чашку чая.
– Катя! Катя! Где тот господин?
– Не знаю, – ответила девушка. – Я подумала, может быть, он в уборную вышел, и оставила чай. Но он так и не вернулся…
Глава 10
Диски лежали в обычном порядке: на нижней полке сказки, на верхней – рождественские фильмы. Включить «Реальную любовь»? Или «Снежную королеву»? Или любимые с детства «Двенадцать месяцев»? Влада знала наизусть каждую историю из своей коллекции, но могла пересматривать их снова и снова. Сказки успокаивали, убаюкивали и дарили блаженное состояние причастности к чему-то светлому и волшебному. Голова очищалась от ненужных мыслей, и можно было просто парить в пространстве, не думая, сбросив с плеч, словно тяжелую зимнюю одежду, все проблемы и дела. А последнюю неделю почти не удавалось подумать. Максим звонил каждый день, и они дважды встречались. Ходили на оперу в Большой и ужинали в милом грузинском ресторанчике, хозяин которого лично приветствовал гостей и сватал коронные блюда. С Максимом было легко и спокойно, каждая встреча, словно старинный вальс под звуки аккордеона – расслабляла и слегка пузырила кровь приятными эмоциями. Ни о чем не думалось, и ничего не загадывалось, они просто болтали, в основном про путешествия, и всерьез обсуждали возможность слетать в Доманью на открытие горнолыжного сезона. Макс ненавязчиво интересовался прошлой жизнью Влады, аккуратно расспрашивал про родителей, про детство, но в ответ так же с удовольствием говорил и о себе.
– Откуда такое имя – Влада? – однажды спросил он.
– Мама постаралась. Я сама долго пытала ее, почему именно Влада, так строго и, как мне казалось в детстве, неромантично. Лично я предпочла бы быть Настей или Лизой. Хотя, если бы мне рассказали какую-нибудь красивую историю… к примеру, что мой героический дед носил это имя и прославил его во время войны, то, наверное, воодушевилась бы. Но, увы. Мама так и не смогла выдать ничего внятного, пока однажды не призналась, что сама понятия не имеет, почему назвала так. Говорит, это было похоже на помутнение, смотрела на меня в колыбели и понимала, я – Влада. И никак иначе. Вот такая вот бредовая история.
– А полное имя как, Владлена?
– Нет, так и есть, Влада.
И в ответ Максим рассказал, что его самого назвали как раз в честь прадедушки академика, а младшего брата в честь итальянского актера. Родителям нравилась эта словесная приставка «в честь».
А после каждого свидания с Максом обязательно появлялся Андрей. И старинный вальс стихал, уступая место нервному и пульсирующему джазу, непредсказуемому и непонятному, но иногда пробирающему до костей. Самое интересное, что чаще всего джаз нервировал и раздражал, но вдруг в последний момент привораживал острой и прекрасной ноткой, и мелодию уже хотелось дослушать до конца. И Влада слушала.
Одним вечером они просто гоняли на мотоцикле, перекусывая хот-догами в придорожном ларьке и запивая невкусным растворимым кофе из пластикового стаканчика. А другим – Андрей устраивал пикник на той самой крыше, в своем «планетарии», сервировал стол хрустальной посудой и деликатесами из итальянского ресторана. Это выглядело как китчевая картина какого-нибудь «гения» современности: изысканные фужеры на тонких позолоченных ножках на фоне строительного мусора, разбросанного всего в нескольких метрах от нарядного стола.
– Ты влюблена хоть в кого-нибудь из них? – допытывалась Милка.
– Не знаю. Кажется, я просто устала, каждый вечер после работы свидание, уже хочется побыть наедине с собой. А то все это как-то непривычно.
Поэтому сегодня она решительно осталась дома. Даже для того, чтобы разобраться, кого из двоих хочется видеть больше, требовалась полная перезагрузка. «Реальная любовь», например. Или «Морозко».
