– Это точно, Борис Иванович, твоя правда.
К автосервису они приехали раньше, чем предполагали.
– Давай снова через забор! – предложил Комбат и свернул в переулок, где не стояло ни одного жилого дома. Только бетонный забор был исписан вдоль и поперек всякой всячиной: от классических трехбуквенных слов до длинных политических лозунгов.
Комбат выглянул через забор и чертыхнулся.
– Чего ты? – спросил Порубов.
– У него посетитель, – Борис Иванович увидел, как у крыльца остановилась машина, и r ней заспешил Толстошеев. Мужчина, сидевший за рулем, открыл боковую дверцу, и Толстошеев тут же нырнул вовнутрь, на заднее сиденье.
Порубов, который не видел того, что происходит за забором, посматривал по сторонам. Взгляд у него был наметанный, и он заметил мужчину, стоящего на крыше гаража в соседнем дворе.
Зрение у Порубова было отличным, и он видел, что мужчина сжимает в руке что-то вроде телефонной трубки или рации, во всяком случае, на фоне неба отчетливо читался короткий отросток антенны.
«Ну и дебилы, эти оперативники! Торчат, как идиоты! В Афгане его сняли бы с одного выстрела, всадили бы пулю между глаз, и больше бы не вылезал. А другим – наука».
– Портфель какой-то передает. Может, это наши денежки? – прошептал Комбат и немного пригнулся, чтобы не сильно возвышаться над забором.
Комбат подглядывал профессионально, высовывался на какую-то секунду, чтобы никто не мог прицелиться, а затем появлялся в другом месте.
Человек Коротаева привез маленький чемоданчик, который дал ему Виталий, предварительно сказав, кому отдать:
«Из машины не выходи, жди, когда к тебе сядет Толстошеев. Чемодан отдашь только в машине».
Дважды свои приказы Коротаев не повторял, поэтому курьер действовал четко по инструкции. Толстошеев ему был знаком по фотографии, спутать ни с кем не мог.
– Я Толстошеев, – представился Матвей, усаживаясь поудобнее на заднем сиденье старого «гольфа». Водитель вытащил из-под сиденья чемодан и передал Матвею. Тот уже хотел выходить, открыл дверцу…
Мужчина на крыше гаража немного присел, пристально вглядываясь в происходящее в машине.
«Точно, гээрушник, придурок! Сейчас номер телефонный набирать начнет, чтобы доложить», – подумал Мишаня, когда указательный палец мужчины вдавил клавишу на рации.
В этот момент раздался взрыв. «Гольф» разнесло в клочья. Комбат среагировал быстро, он вовремя успел пригнуться. Над забором пролетел кусок металла, то ли дверца, то ли крыло.
– Рублев! Рублев! – закричал Порубов. – Там мужик, это он подорвал! У него пульт в руках!
– Где?
– На гаражах, он туда пошел!
Комбат и Мишаня забрались в «форд» и быстро выехали на улицу. Мужчина в черной куртке открыл дверцу машины с мигалкой, сел в машину и поехал. Он ехал так, как будто ничего не произошло, как будто не пылало пламя за воротами автосервиса.
– Мишаня, ты точно видел, что это он?
– Да, он… хотя, черт его знает? У него в руках было что-то с антенной. Он нажал, а там рвануло. Что с Толстошеевым?
– Думаю, в клочья. Там килограмм тротила был, не меньше, – как профессионал, заметил Комбат.
– Я думаю, полтора, – уточнил Порубов. Машина с мигалкой удалялась.
Когда она оказалась на улице с плотным движением, Рублев прибавил газа.
– У него автомобиль приметный, не упустим. Между «фордом» и «жигулями» с мигалкой было четыре машины.
– Поехали бы на моей машине… там хоть телефон есть, Бахрушину бы позвонили.
– Он на совещании, так что свой телефон ты можешь засунуть себе в задницу.
– Ну, уж ты, Комбат, скажешь! Телефон – вещь нужная, – внимательно следя за «жигулями», проговорил Порубов.
Уже темнело. Машина с мигалкой двигалась в сторону кольцевой, приходилось отставать.
– Может, обгоним его разок, а, Комбат?
– Можно, – согласился Рублев, – хоть на рожу взгляну, а то только затылок и видели.
Комбат лихо прибавил газу, обошел «мазду», затем «тойоту» и притормозил у светофора рядом с «жигулями». Под задним стеклом лежали милицейская фуражка и полосатый жезл.
– У него и рация в машине есть. Странный какой-то автомобиль, бортовых номеров нет, не написано, что милиция, но мигалка… Фуражка…
– Хрен его знает!
Рожа водителя была обыкновенная, невыразительная. Коротко стриженный, с квадратным подбородком мужчина сидел с дымящейся сигаретой, зажатой в губах, и даже не морщил глаза от дыма.
Когда светофор мигнул желтым, машина с мигалкой тронулась, и Комбат пропустил ее вперед.
– Видел?
– Запомнил. Но могу сказать тебе, Комбат: если я его встречу на улице лицом к лицу, то вряд ли узнаю. Особенно, если он переоденется.
Возможно, Рублев с Порубовым упустили бы машину на темном шоссе, где было много автомобилей. Но на «жигулях» были установлены двойные стоп-сигналы, выведенные под заднее стекло. Они то и дело вспыхивали, и тогда Порубов говорил Комбату:
– Поддай-ка газу.
– Не беспокойся, не упущу.
Они чуть не упустили Виталика Коротаева на одном из поворотов. Вновь помогли стоп-сигналы. Рублев уже проехал развилку и даже вытянул шею, вглядываясь в шоссе, когда Порубов крикнул:
– Он свернул!
Вспыхнули стоп-сигналы – Коротаев притормозил перед выбоиной.
Комбат, погасив фары, лихо развернулся на шоссе и бросился вдогонку.
Ехать без света было трудно, но на этом шоссе машин было мало.
– По-моему, он решил в Калугу заехать. Мы что, за ним до самой Калуги будем переть, Комбат? А если у нас бензин кончится?
– В багажнике еще канистра есть.
– А в канистре?
– У него кончится раньше, у него бак меньше. Нутром чую, ехать ему недалеко осталось.
– С чего ты взял?
– У него в пачке под лобовым стеклом три сигареты лежало, значит, недалеко собрался.
– А если в бардачке еще блок валяется?
– Может быть, – усмехнулся Комбат. Не доезжая до главной магистрали, Виталик еще раз свернул.
– Я же говорил тебе, – радостно произнес Комбат, – он недалеко собрался! – и кивком головы указал на кирпичные склады, огороженные забором.
Виталик дважды нетерпеливо посигналил, и его машину пропустили к складам через ворота.
– Что делать? – спросил Порубов. Комбат, не отвечая, съехал с дороги и поставил машину под деревьями.
