— Может быть, — в глубине души я была полностью согласна с собеседником. — Тут-то тебе и придется, если вдруг что, спасти мне жизнь.
Он немного помолчал и неожиданно радостно заявил:
— Знаешь, если так ты решила воплотить мой гениальный план в жизнь, то молодец. Хвалю. Хотя шайку могла бы подобрать покрупнее: из этих хорошего раба не выберешь.
— Знаешь что, — печально и несколько меланхолично подумала я, — помолчал бы ты… До тех пор, пока я не разрешу тебе говорить или пока ты не заметишь непосредственно грозящую мне опасность.
Остаток пути прошел в молчании. Мужчины привели меня к небольшому, выглядящему заброшенным домику неподалеку от порта. Блондин глумливо поклонился, показывая, что пропускает меня первой в открытую дверь, но я с улыбкой покачала головой, крепко сжимая рукоять спрятанного в сумке кнута. В этот момент я мучительно сожалела, что раньше мне не приходила в голову мысль о необходимости ежедневных, долгих и изнурительных тренировок с оружием в руках.
— Проходи, Вестница Ночи, — настойчиво, с каким-то злым напряжением велел мужчина.
— Спасибо, я зайду вслед за вами, — отозвалась я, отступая чуть назад и вбок, чтобы яснее показать свои намерения. — Очень уж не хотелось бы получить удар по голове от любезного джентльмена.
Они снова переглянулись. Если бы на них не было ни малейшего отблеска магии, я бы решила, что эти двое общаются мысленно, однако нет. Второй, тот, что пониже, одетый в куртку с глубоким капюшоном и оттого еще не продемонстрировавший толком черты своего лица, негромко произнес:
— Пусть так. Клэн, может, она сумеет помочь Сарку…
Подтверждая слова делом, он первым вошел в черный зев дверного проема.
Названный Клэном яростно сверкнул синими глазами, но последовал его примеру. Последней вошла я, аккуратно прикрыв за собой рассохшуюся скрипучую дверь.
Царивший внутри помещения запах чуть не свалил меня с ног. Это не была вонь в привычном человеку понимании этого слова. Нет, это был тонкий аромат неотвратимой, очень нехорошей смерти.
— Мне нужен свет! — резко потребовала я, бестрепетно шагая к тому, что лежало на низкой кровати. Когда-то это был человек, возможно даже привлекательный мужчина, лет двадцати пяти от роду. Вот только сейчас передо мной лежало бессловесное, безмысленное животное. Причем животное умирающее. Его тело практически сгнило не меньше чем на четверть: вся правая рука, правая часть тела и нога были черного цвета. Я нюхом чуяла, какую мучительную боль ощущает он каждое мгновение своего существования.
Сознание нэко, когда-то действительно специализировавшейся на излечении, перехватило управление телом, чему я, признаться честно, была только рада.
Нэко потребовала теплой воды, крепкого спиртного и чистой ткани. Нэко вытащила из сумки обезболивающее и влила в рот пациента, аккуратно массируя ему горло, чтобы проглотил и не захлебнулся. Нэко замерла, осознавая, что большего сейчас она сделать не может. Клэн дернулся было, пытаясь что-то сказать, быть может, возразить моей напористости, но его остановил товарищ. Кажется, он осознавал бесконечную безнадежность положения своего друга и цеплялся за последнюю соломинку в моем лице.
— Сходи за выпивкой, — тихо попросил он, и блондин не стал возражать, порывисто выскочив из дома.
— Простите Клэна, Дочь Ночи, — проговорил оставшийся мужчина, снимая свою куртку. Под капюшоном обнаружились медно-рыжие кудри и светло-серые глаза. Морщинки возле этих глаз, приподнятые уголки губ явственно свидетельствовали, что обладатель их совсем не прочь повеселиться, но сейчас он был предельно серьезен. — Он боится за Сарка и оттого делает глупости. Вы сможете спасти нашего друга?
— Не знаю. — Мне мучительно хотелось стянуть свой дурацкий головной убор и вытереть выступивший на лице пот, но открывать свою нечеловеческую сущность я была еще не готова. — Пока что не знаю. Мне надо выяснить причины заболевания, без этого лекарства точно не найти.
— Причины? — Рыжий присел на край кровати и взял лежащего за здоровую руку. — Если бы мы сами знали эти причины.
— Возможно, вы и знаете. — Я ободряюще улыбнулась, не забыв, впрочем, о необходимости не показывать клыки. — Может быть, вы просто не понимаете, что причина именно в этом. Сейчас вернется ваш друг, и я задам несколько вопросов. Честные ответы вполне могут спасти Сарку жизнь. А пока что скажи, как зовут тебя.
— Где же мои манеры? — неожиданно улыбнулся рыжий. Улыбка, хоть и бледная, ему очень шла. — Я Суар. Да, именно такое имя дали мне родители, будь благословенна их память.
Он развел огонь в плохоньком очаге и повесил над ним котелок с водой. Откуда-то были извлечены и тряпки, которые назывались чистыми очень-очень условно. Их я велела бросить в котелок, чтобы прокипятить.
Суар занимался этими мелкими делами, будто находя в них успокоение от каких-то своих мыслей. Я же практически не обращала на него внимания, следя за дыханием и пульсом больного. К моему удивлению, и сердцебиение, и дыхание его были замедлены в несколько раз по сравнению с тем, как должно быть у здорового человека. Кажется, только это позволило Сарку выживать до сих пор. Высказав свое соображение, я спросила у рыжеволосого, давно ли это началось.
— Да с тех пор как мы молились… — неожиданно он замер, глядя на меня, как мышь на кошку.
— Молились кому? — настойчиво переспросила я. — И что после этого произошло? Мы ведь уже договорились, что от честности ответов зависит жизнь вашего друга…
Я уже успела осознать, что в этом мире молитва богам не пустое сотрясение воздуха, что они отвечают, с удовольствием вмешиваясь в жизнь простых смертных.
— Да Асклессу мы молились, Асклессу! — неожиданно зло выкрикнул Суар, и я вдруг осознала, что там, в полутьме кормильного дома, ошиблась, определяя его возраст. Какие там тридцать? Едва-едва перевалило через два десятка.
— Ну Асклессу молились. Что здесь такого? — примирительно пробормотала я. — Зачем так нервничать?
Его серые глаза изумленно расширились, давая понять, что я в очередной раз ляпнула что-то не то.
— Ты не Дочь Ночи, — с внезапным облегчением выдохнул мой собеседник и улыбнулся еще раз. — Ты не следуешь за Геалах.
Он был рад, он был безумно счастлив сделать это открытие. И я не стала пытаться его переубеждать, лишь осторожно поинтересовалась, почему он так решил и отчего это его радует.
— Ты будто не из этого мира, — рассмеялся он и тут же осекся, а затем задумчиво добавил: — Неужели в самом деле?..
Я нахмурилась. Кажется, не суждено мне стать бравым разведчиком в чужих мирах. Больно уж быстро меня раскалывают все, кому не лень. На Земле подобное бы и в голову никому не пришло. Если кто-то слишком сильно отличается от окружающих, на него навешивают ярлык «псих» и, с облегчением вздохнув «классифицировали, слава богу», отправляются по своим очень важным делам. Почему здесь не так? Из-за того ли, что чудо стало повседневной реальностью, не злой и не доброй, но естественной, неотвратимой?
