В принципе, Эринрандир уже давно пришел к однозначному выводу – боеспособность его соратников по борьбе с нечистью и мажеством держалась исключительно на пельменях, сырках, яичницах на сале и «Самайне».
– Ну, давай, приобщайся к повседневному корму каждого уважающего себя энчечекиста, – сказал он, выставляя перед Нолвэндэ тарелку с ужином.
И подумал, что сегодняшний приступ хозяйственности случился с ним весьма кстати, иначе они оба остались бы голодными. Впрочем, нет. Эльф бы сбегал в ближайший круглосуточный магазин. Безучастно слушать, как бурчит желудок у бедной девочки, он бы не стал.
Глядите-ка, накинулась как! Уминает за обе щеки, аж за ушами трещит. А ведь, наверняка, привыкла к деликатесам, всяким вкусностям и аппетитной экзотике. Кушает пельмешки и не капризничает. Какая прелесть!
Сердце Эринрандира преисполнилось благодарностью за то, что провидение вкупе с начальством послали ему такую замечательную напарницу. Толковая, вежливая, неболтливая, главное, незлопамятная. А как она мастерски подключилась к допросу!
Нет, все-таки, как хорошо, что у него теперь есть такая замечательная помощница, окончательно постановил эльф, тщательно отводя взгляд от надписи на футболке Нолвэндэ. Слишком живое воображение дорисовывало скрытые одеждой пейзажи. Столь неподобающие для непосредственного руководителя фантазии свидетельствовали о том, что криминалистка Юсла в чем-то права. И так как пельмени никогда не считались афродизиаками…
Эринрандир тщательно прикрылся ментальными щитами, повторил на память несколько разделов из обоих Уголовных Кодексов – общегражданского и антимажеского, и еще раз напомнил себе, кто он такой есть на самом деле – неудачник, асоциальный тип и алкоголик. Хотя, эльфы не могу по-настоящему спиться по своей природе, от этого ведь никому не легче, верно?
– Я, пожалуй, пойду. Поздно уже, – сказал он, домыв тарелки. – Рука еще болит?
– Уже почти нет, – довольно бодро ответила Нол.
– Вот и отлично.
Спать Эрину не хотелось, напротив, сытому и грустному эльфу самое время вернуться к заветной папке. А что делать? Во все виноват проклятый чюлк к упесху.
* * *
Доедая пельмени, я отчетливо поняла несколько важных вещей. Первое: я влюбилась по уши. Второе: мне ничего не светит. Нет, вовсе не потому, что такой выбор не одобрит моя семья – как раз напротив! Ни мама, ни папочка не будут возражать, я уверена. Насчет братьев не скажу, но отчего бы мне оглядываться на братьев? Пусть вспомнят Мэйну и успокоятся! Дело в другом. С моим семейством – а, стало быть, и со мной, – никто не рискует связываться. Мы не слишком богаты, но достаточно знамениты, и нрав моих родичей известен. И потом – как я, серенькая мышка, не блещущая ни красой, ни особенными талантами, могу на что-то рассчитывать? Да за ним тут только очень ленивая девица не бегает! И уподобляться всем этим девам я не могу и не желаю. Во-первых, подобное поведение несовместимо с честью наследницы столь древнего рода, а во-вторых, все равно ведь бесполезно. Вспомним незабвенную Пинию Лавровну и ее полные горечи и неутоленной злости рассказы! Если уж доблестный ап-Телемнар не удостаивает даже мимолетного взгляда всех этих прелестных девиц, прилагающих столько усилий для его поимки, что уж говорить обо мне? Из всех достоинств у меня – лишь древнее имя да вереница спесивых и горделивых предков, славных воинственностью и не самым приятным нравом. Да еще грифоны, пожалуй. А я? Посредственная графомагша, отвратительный стрелок и никакая хозяйка. Самая настоящая обуза, к тому же, его же ко мне в качестве няньки приставили! А своей инфантильностью и беспомощностью я наверняка убедила его в том, что являюсь вздорным ребенком… Нет, это бессмысленно. Буду довольствоваться тем, что есть, и постараюсь не слишком ему докучать. И тогда, может быть, мы хотя бы подружимся.
Но, так или иначе, я пропала.
С этим безрадостным осознанием я проводила предмет моего детского восхищения, а теперь еще – и девичьих грез, до сорванной с петель двери. Предмет слегка смутился и предложил немедленно же ее навесить. Я вежливо согласилась и даже оказала посильную помощь, предоставив ящик с инструментами и благоразумно помалкивая все то время, пока шел ремонт. Искренне поблагодарила и распрощалась.
Повздыхав немного на отмытой кухне и допив «Холодный Самайн», я отправилась спать, посетовав на отсутствие Мурзика под боком и даже не посмотрев почту.
Глава 5
Утро началось как обычно и ничего особенного не предвещало. И хотя Эрин спать лег гораздо позже полуночи, он успел хорошо выспаться. Душ, кофе, чистый свитер и приятная во всех отношениях прогулка на работу в компании с Нолвэндэ – резко подняли эльфу настроение, добавив оптимизма. Недавний конфуз с перепутанной в подпитии дверью был практически забыт. Кто же виноват, что в казенных квартирах оказались одинаковые замки?
Эрин по достоинству оценил новую кофеварку, и дал торжественную клятву впредь не жлобиться на хороший кофе.
А потом зазвонил внутренний телефон. На этом моменте благости нового дня закончились окончательно и бесповоротно. Вопль разъяренного орка, наверное, услышали даже прохожие на другой стороне улицы прямо через закрытое окно.
– Эринрандир, срочно ко мне в кабинет! – проревел Ытхан Нахырович в телефонную трубку. – Немедленно! Бегом!
– Мне идти с вами? – робко спросила стажерка.
– Нет.
Что бы там не произошло, но к случившемуся Нолвэндэ не имела ни малейшего отношения. Да и лучше бы ей не видеть Ытхана в гневе. Маленькая еще для такого.
К моменту появления Эрина в кабинете начальника, там бушевал словесный ураган. Шеф кричал в лучших традициях пиндостанских боевиков. Ему внимали угрюмый товарищ Шрак, начальник тюремного изолятора Леготар ап-Халдамир и шеф аналитического отдела – Кипарис Кверкусавич, леший
[8]
. Смысл крайне эмоционального монолога уважаемого руководителя сводился к методичному перечислению всех служебных промахов присутствующих за последние сто пятьдесят лет. К длинному списку грехов прилагался не менее обширный перечень наказаний, которым Ытхан Нахырович собирался подвергнуть виноватых, начиная от выговора и заканчивая утоплением в унитазе. При этом орк оживленно жестикулировал при помощи трепыхающегося в его руке рыжего петуха со связанными бечевкой лапками. Птица испуганно верещала и махала крыльями, отчего над повинными головами подчиненных кружилась небольшая метель из пуха и перьев.
Физиономия Эринрандира воодушевила начальство на новый виток скандала.
– Ага!!! Явился?! – заорал во всю глотку Ытхан, запуская в эльфа несчастным петухом. – Это уже второй за три дня! Что скажешь, кросавчег?
Птица неуклюже спланировала прямиком в руки Эрину, жалобно заквохтала, словно жалуясь на орка-живодера. А на дне её круглых глаз все еще плескалась измученная душа Леона Л.Мышера.
