– У вас замечательная семья, леди. И они тобой гордятся, – заявил в итоге Эрин.
– Вами тоже гордятся.
Эльф хмыкнул, но возражать не стал.
– К счастью, их моя так называемая «слава» не зацепила никаким боком. Мама до сих пор убеждена, что я работаю в засекреченной лаборатории. Она была не в восторге от моего желания отправиться в действующую армию. Можно сказать, обиделась.
– Пограничный инцидент с Хинтаем? – понимающе спросила Нол.
– Угу. И с Пиндостаном немного.
– А кем?
– Сначала рядовым разведчиком, а потом дослужился до командира разведроты.
Серые звезды девичьих глаз разгорелись неуемным эльфийским любопытством со страшной силой. Это уже лучше, чем недавняя тоска и безразличие. Гораздо лучше.
И Эрин решил закрепить достигнутый терапевтический эффект. В принципе, байки про сержанта Драко – неуклюжего гоблина-инструктора – можно рассказывать сутками напролет. Обучая разведчиков, Драко не мог пройти по классу, не уронив на пол несколько книг и не опрокинув хотя бы один стол. А когда гоблин отправлялся в лес, то это приравнивалось к стихийному бедствию. После себя Драко оставлял просеку не хуже танка. Разговаривать тихо он не умел, дышать, кстати, тоже. А еще «разведчик всех времен и народов» страдал аллергией на сотню видов растений, комариные укусы, мёд и такую экзотику, как перхоть лошадей и сайгаков. Случайно оказываясь на лоне природы, Драко все время чесался, сморкался и кашлял. Из его рук все валилось, причем прямо в самую жирную грязь или в чьи-нибудь свежие какашки. Вся учебка потешалась над несчастным гоблином, когда он умудрился утопить дорогие часы в куче медвежьего дерьма. Это при том, что в округе жил только один мишка, и тот, случайно столкнувшись с сопящим и ругающимся Драко обделался от ужаса. Сродство его подошв со всякой гадостью потрясало воображение. Наверное, не существует в мире такого вонючего и мерзкого субстрата, в который бы не вступила нога гоблина. Экскременты всех мыслимых животных и птиц, включая дерьмо хинтайских драконов, содержимое желудков перепивших курсантов всех рас, не считая тухлых яиц, мертвечины и рыбьих кишок. Стоило в радиусе трех километров от учебки сдохнуть хоть одному сурку, как Драко непостижимым образом находил место его упокоения и наступал на смердящую тушку. И не поддаются подсчету те разы, когда доблестный инструктор проваливался в выгребные ямы. Практически каждый месяц. Но это еще полбеды! «Счастливчик» умудрился оглушительно пукнуть во время торжественного построения в честь прибытия высочайшей проверки.
Но при всем при этом гоблин Драко умел объяснить теорию так доходчиво и толково, что вник бы даже самый непроходимый тупица. Разжевывал каждую деталь, каждую мелочь, вкладывал в мозги курсантов квинтэссенцию разведывательной премудрости настолько умело, что начальство предпочитало приставить к «Счастливчику» специального поводыря и телохранителя, из особо проштрафившихся, естественно.
Такая вот противоречивая натура!
* * *
После энного количества армейских баек, поведанных Эринрандиром (а он оказался поразительно талантливым рассказчиком, честно!), я отвлеклась и взбодрилась, а от чая с парой ложечек бальзама еще и осмелела. Настолько, что рискнула робко поведать любимую мамину «историю про фуражку».
Повесть о том, как гвардии тогда еще лейтенант Аэриэн летала за генеральской фуражкой, давно уже стала у нас дома чем-то вроде семейной саги, в одном ряду с папиной байкой «про слона» и аодановской историей об упавшем в сортир пистолете. В общем, дело было так. Во время «пиндостанской операции» эвакуировали в спешке один жутко секретный штаб. Ну, вывезли всех и вся, уничтожили документы, взорвали бункер – все, как положено. Возвращается мама с патрулирования, заходит в штаб – а там паника. Забыли! При эвакуации забыли какой-то безумно важный и совершенно секретный пакет. Делать нечего, надо лететь. Вызвали добровольцев. Пообещали отпуск на неделю. Ну, мама и согласилась. Они тогда как раз с папой только-только начали встречаться, так что отпуск был бы очень кстати. Дождалась она ночи, оседлала своего Бедоносца (жутко характерная скотина) и полетела. Туда добралась нормально. К счастью, пиндостанцы еще не успели найти место расположения бункера, так что особенных проблем у мамы не возникло. Нашла забытый пакет – пузатенький кейс с кодовым замком. Приторочила она его к седлу и полетела обратно. И, в получасе полета от линии фронта, нарвалась на пиндостанский патруль. Те двое суток, что мама пряталась на болотах, пережидая облаву, по ее словам, чуть было навеки не отвратили ее от военной карьеры. Однако Валар были милостивы, и на третьи сутки Аэриэн все-таки добралась до своих. Передала пакет «растеряше» – генералу, козырнула, ухмыльнулась, выслушав, как ее назвали «гвардии капитан» – и поехала в отпуск. И никто тогда так и не узнал, что в тот момент, когда мама шла на вынужденную, в нее стреляли, и пуля разбила замочек кейса…
– И что же там было? – задал закономерный вопрос Эринрандир.
Я сделала театральную паузу и оч-чень страшные глаза:
– Фуражка!
Мы рассмеялись вместе.
– Ага, генеральская фуражка, – повторила я. – Но не только. Там за подкладкой заначка оказалась.
– А что сказал генерал? Замок-то был сломан.
– Ничего не сказал, – я пожала плечами. – Думаю, его бы тоже не похвалили, если б стало известно, за чем именно он гвардейцев-грифонолетчиков через фронт гоняет. А мама с папой в тот ее отпуск взяли и поженились.
* * *
Они пили чай с бальзамом, смеялись над рассказами друг друга, и маленькие пальчики Нолвэндэ становились все теплее и теплее. Эрин проверял, невесомо и как бы невзначай касаясь их время от времени. Еще бы неплохо попробовать губами кончик носа девушки, чтобы убедиться в его прохладности. Как говорится: «Холодный нос – здоровый пёс». К перепуганным, расстроенным и выбитым из колеи эльфийкам это тоже относится.
– Смех смехом, а мне наука Драко сильно помогла. Можно сказать, что жизнь спасла. И не единожды. Веришь, до сих пор вспоминаю «Счастливчика» добрым словом, – признался ап-Телемнар.
Нолвэндэ тяжело вздохнула.
– Вам тоже… было плохо… или на войне все по-другому?
– Везде одинаково, запомни. Ты нажимаешь курок, или ударяешь ножом, или еще как-то… и все! Ничего не вернешь и не переиграешь.
– Мне говорили, но я не верила…
– Нельзя понять, пока сам не почувствуешь, пока не услышишь предсмертного крика, – жестко сказал Эрин, сразу став предельно серьезным. – Одна… ну, в общем, коллега нашей Индульгенции, только уровнем пониже, заявила, будто впервые убила именно в нашем мире и ничего не почувствовала. В своем мире она даже рыбу никогда не ловила, даже курицу ни разу не резала. А у нас сподобилась, стало быть.
– А Вы?
– Я не поверил. Выделывалась она.
Весь личный опыт капитана ап-Телемнара убеждал его в обратном. Убить кого-то: человека, орка, вампира, оборотня, и внутри ничего не ёкнет? Брехня! Даже если подонок угрожал твоей жизни, и вообще монстр из монстров. Вот он только что жил, дышал, бил тебя по лицу, стрелял в тебя, и вдруг – нет его. Все вроде бы на месте – руки, ноги, голова, а его самого больше нет. Пустые глаза, раскрытый рот… Этого никогда не забудешь, особенно, если в первый раз. У Нолвэндэ счет открыт ведьмаком, чьим именем люди пугают своих детишек, а у Эринрандира – пиндостанским гоблином, который, промешкай эльф хоть на мгновение, без колебания перерезал бы ему горло, и что с того? Но до сих пор время от времени, особенно на какой-нибудь безумной пьянке, Эрину тяжко становится глядеть в честные глаза мрачного товарища Шрака. И тогда бывший разведчик начинает всаживать в себя стакан за стаканом до полной отключки, а приходит в себя только в мужском туалете, стоя на четвереньках над унитазом. Спросите, как он там оказывается? Товарищ Шрак приводит. Они все однажды убили впервые, и продолжают это делать до сих пор с немалым успехом. А, между прочим, никто так и не знает, кого убил мрачный гоблин – начальник внутренней безопасности управления. Может быть, это только у иномирян в душе ничего не отзывается? Или в ихнем сраном мире так принято – чтоб не ёкало.
