– Тогда кто у нас еще под подозрением, кроме Барабосов?
– Все дриады, лешие и гоблины, – хмуро буркнул Эринрандир. – Но дриады отпадают, – и виновато поглядел на ухмыляющуюся мыслечтицу.
– Почему? – удивился дроу.
А что оставалось делать? Пришлось признаваться. Хотя капитан ап-Телемнар знал, что рано или поздно о ночном допросе станет известно всему областному управлению, не взирая на все заверения и клятвы Дзира. Такое оставить в тайне просто невозможно.
Командир ДОБРа ржал так, что на ногах стоять не мог. Он катался по полу, икал и дрыгал ногами.
– Вуз сдохнет от зависти! Я сам сейчас помру! Ну, я знал всегда, что ты бахнутый на всю голову, толкиенист хренов, но такого себе даже вообразить не мог.
– Смейся, спецназ, над разбитой судьбою, – довольно фальшиво пропел Эрин начало арии из оперы «Улицы чугунных батарей». – Мне даже в голову не приходило, как двусмысленно это все выглядело.
– Да уж, навел ты в Колдубинске шороху, проредил подлесочек, – хихикал Дзир, вытирая слезы. – Придется моим парням здесь потрудиться, восстанавливая эльфийский статус кво. Нол, а ты чего не смеешься?
* * *
– А я ухмыляюсь, – фыркнула я. – Это для тебя, Темный, такие подвиги внове, а я уже протоколы видела.
– Когда это? – подозрительно прищурился виновник переполоха. Балрог! Ну зачем же так щуриться, а? Прямо дрожь по коже от этого прищура, знакомого такого… Зараза!
– Вчера, – я небрежно повела рукой, словно отмахиваясь от вчерашнего дня. – Ты как раз ушел. Мы еще в дверях столкнулись. Я смотрю – новая папка, вот и спросила Зарина.
– А он?
– А он проинформировал об имевших место быть следственных действиях, – я хихикнула.
– С чего это он тебе докладывал? – не понял дроу.
Теперь фыркнул Эрин.
– Ты нас вчера днем не видел, дружище. Кстати, насчет картины это ты его надоумила?
– Между прочим, хорошая картина, – воинственно выставила вперед челюсть я. – Классика.
– Какая картина? – почти что взвыл Дзир. – Ну, колитесь уже, что за картина-то?
– Портрет Железного Маэдроса, – ответила я.
– «Вечеринка в Менегроте», – одновременно со мной ответил напарник. – Репродукция. В рамочке.
– Ребята, хватит! – дроу замахал на нас руками. – Давайте уже к делу!
– Ага, – я кивнула и вынула из кармана пачку «Глаурунг-лайт». – Я покурю, ничего? Так, ну насчет дриад все теперь понятно. А что орк?
– О, Мудухатар – это было нечто, – и Эринрандир поведал нам о своем визите к увешанному амулетами шаману и его плачевном состоянии.
– Вилы, – сказала я. – И он тоже, значит, распространялся о призраке Кругера и его загадочных вилах…
– Не просто вилах, – ухмыльнулся шеф. – Вилах! С большой буквы. Притом особенно напирал на их сакральную троезубость. Три зуба – это, дескать, особый знак.
– Ну, тут он не оригинален. – Я задумчиво пожевала губу. – Я, знаешь ли, в этом священном числе зубьев тоже усмотрела особый смысл. Однако же, опять Вилы. Про призрак мне обмолвилась Маха Барабос, а вот о самих Вилах рассказал дроу. Дарремар, изгнанник из семьи Ошш-Марр. Я так понимаю, Дзир, просить тебя выяснить, за что красавца изгнали, бесполезно?
– Правильно понимаешь. – Темный немного виновато пожал плечами. – Про семью Ошш-Марр я узнать могу, но изгнанник есть изгнанник. А что, и впрямь красавец?
– Н-ну-у… – задумчиво протянула я и нахмурилась. – Видишь ли, когда совершенно незнакомый мужчина вдруг падает перед тобой на колени, пытается облобызать ботинки и называет при этом Светлой Девой Нолдор и своей защитницей, избавительницей и спасительницей, согласись, это производит некоторое впечатление.
Хе, должно быть, и впрямь производит. Что-то мой… хм… напарник совсем лицом потемнел.
– Правда, то, что он постоянно пытался забиться в самый темный угол и еще желательно так, чтоб я его прикрывала от гипотетических убийц, несколько омрачало общую картину. Кроме того, эти его девочки…
– Девочки? – переспросил Эрин, весь такой… совсем хмурый.
– Пиявки. Он их девочками зовет, – я хихикнула. – Причем каждую своим именем. Циана, Хлорочка…
Дзир не выдержал и хрюкнул от сдерживаемого смеха.
– … а королева – Виагра, – я вздохнула. – Очень… м-м… по-королевски выглядела, да.
– Виагра! – Дроу аж зажмурился. – Старшая Матрона семьи Ошш-Марр!
– В общем, неудивительно, что он такой… странный и так всего боится, – пожала плечами я. – Не знаю, как Матроны, но если б кто-то додумался обозвать эту черную, склизкую кровососущую тварь моим именем, я бы рассердилась. В общем, от предложения покормить девочек я отказалась. Но все-таки этот несчастный параноик – настоящий, нам до него как до Лориэна… хм… пешком! – поведал мне нечто полезное. Про Кругера и его Вилы. И про их инфернальную троезубость. Дескать, Кругер явился к нему в поисках своих похищенных Вил, ибо именно в них кроется источник зла и причина всех бед.
– И ты? – подсказал Дзир.
– И я дала ему пару советов насчет улучшения обороноспособности его бункера и выбралась на волю, – я вздохнула снова, – поразмышлять о Кругере, Вилах и недостатке информации. Держи., – И я протянула Эрину папку с материалами по Дарремару.
– А это? – Напарник указал на последние оставшиеся у меня листы.
– А это – на сладкое, – улыбнулась я. – Не только ты ночными допросами балуешься. Я тоже не отстаю, хотя до такого масштаба мне, конечно, еще далеко.
– Нол, не томи, – воззвал к моей совести Дзир. – Кого ты допрашивала? Леших?
– Не угадал, – хмыкнув, я достала «Палантир» и выбрала «Воспроизведение». – Самого потерпевшего. У которого Вилы украли. Фреда Кругера. У меня и аудиозапись есть.
– Но как? – Да, перекошенным ликом Эрина можно любоваться бесконечно.
– Ну, как, – я развела руками. – Повесткой его не вызовешь, пришлось сделать устное приглашение. Подошла к памятнику и вызвала его на допрос. Сутки дала.
– И он явился? – Нет, у Дзира сегодня точно будут колики. Нельзя столько ржать.
– Попробовал бы он не явиться, – буркнул мой… хм… напарник. – Я ж говорю, ты нас вчера не видел, Дзир.
– Да, похоже, много потерял, – серьезно кивнул ДОБРовец.
– Не пришел бы сам, был бы привод. – Я дернула плечом. – Ну что, запись слушать будем?
– Давай! – махнул рукой шеф.
И я нажала кнопку.
* * *
Сначала запись слушали молча, а потом с дроу приключилась форменная истерика (очередная за это утро). Он рвал на себе волосы от зависти и клялся, что больше никогда не сможет без смеха смотреть на сельхозинвентарь любой разновидности.
