«Вот мы и дождалис-с-сь подходящего момента, дотерпелись и доигрались в конспирацию», – зло думал Аластар, шагая по мостовой в окружении плотного кольца конвоиров.
Время от времени в спину ему упиралось дуло мушкета, но специально графа никто не толкал. Обольщаться, правда, тоже не стоило. Когда придет время, то солдатик, идущий справа, который сейчас поглядывает на мятежного графа почти с благоговейным страхом, с ничуть не меньшим наслаждением врежет ему прикладом по зубам. Стоит лишь тиву Хереварду крикнуть: «Ату его!»
Имейся у Эска хоть какие-то сомнения относительно собственной участи, они бы развеялись на ратушной площади. Эдвига Лираена он узнал сразу, тот висел крайним, хотя лицо мертвеца успело почернеть. Рядом нашлось место для старшего сына, жены и дяди. У подножия виселицы лежали трупы расстрелянных слуг, охранников и даже учителя младших девочек. Теперь понятно, почему обыватели попрятались. Отворачиваться Эск не стал, наоборот – он поискал взглядом и, к радости, не обнаружил среди мертвецов младшего сына лорда Эдвига. Значит, есть надежда, что он успел спастись и уберечь свою семью, а следовательно, род Лираенов не прервется.
«Кого теперь просить о посмертии для них?»
Аластар не раз видел, как в дни новолуния Дилах зажигает Джона «родительский» огонь по своему далекому родичу – эрну Янэмарэйну, и маленькое пламя трепещет на ветру, даря душе мертвого предка успокоение и надежду. По Эдвигу и его тишайшей молчаливой супруге нашлось бы много скорбящих, но их молитвы не будут услышаны, и нет пристанища отлетевшим душам. И право же, виселица с телами на фоне светло-серого силуэта храма Предвечного смотрелась жестокой насмешкой над смыслом человеческой жизни и смерти.
«Подонки! Сволочи! Твари ненасытные! Не стоившие ногтя леди Илиссы, женщины, открывшей на личные средства самую большую в Синтафе лечебницу для всех, страдающих кожными болезнями, прокаженных и прочих изъязвленных. Тех самых, которых мог бы так легко исцелить ваш поганый божок, но почему-то не хотел. Или не мог, потому что оголодал?»
Бессильная ярость накинула удавку на горло диллайнскому князю и туго сдавила узлом-спазмом. Он знал Эдвига еще ребенком – любопытным, непослушным и с самого раннего возраста одержимым Справедливостью. Удивительно неудобное свойство для аристократа, для будущего владетеля и уж тем более политика. Они могли стать врагами, но стали соратниками.
Подниматься по лестнице дворца было не менее мучительно, чем созерцать трупы. По этим ступеням счастливый Эдвиг вел прелестную Илиссу в день сочетания, и сияние того зимнего дня до сих пор стояло перед глазами Аластара Эска, словно это случилось только вчера.
– Добро пожаловать в Левенез, граф.
На верхней площадке стоял тив Херевард. В своем знаменитом на весь Синтаф темно-синем длиннополом одеянии с серебряным узором, стекающим с плеч на рукава.
– Как погодка в Эйнсли? – насмешливо спросил эсмонд, сделав знак конвою остановить арестованного.
Аластар по достоинству оценил выбранную тысячелетним иерархом диспозицию для предстоящего разговора.
«Что ж, Благословенный Святой, ты воистину мудр и дальновиден. Я выше ростом, а потому, стоя напротив, тебе пришлось бы задирать голову. То же самое – восседай ты в кресле. Можно, конечно, поставить меня на колени… Но это будет слишком драматично, верно?»
– Весенняя погодка – холодный ветер и сыро, – весело ответствовал Эск. – В чужом доме небось сквозняки гуляют?
Намеки понимал не только эсмонд, но и конвоиры. Хереварду такие дерзкие речи понравиться не могли.
– Дом предателя рано или поздно опустеет, – процедил сквозь зубы он. – Это должны помнить все.
– Точно так же, как и храмы предателя. Ты это помнишь, тив?
Что удержало губы Хереварда, с которых вот-вот готов был сорваться приказ вздернуть Аластара рядом с его сообщником, одному только Предвечному ведомо. Может быть, обычное диллайнское любопытство? Узнать правду любой ценой, доведаться истины, невзирая ни на какие затраты, – разве это не по-эсмондски? В конце концов, вопросов к Эску у тива Хереварда накопилось преизрядное количество. Тот прибыл в Левенез прямиком из Ролэнси, после встречи с Вилдайром Эмрисом, и наверняка с прекрасными новостями для мятежников. Еще неплохо было бы узнать, что именно известно Аластару и его сообщникам про тайны Эсмонд-Круга. Словом, граф так и напрашивался на долгий пристрастный допрос при помощи магии, шантажа, угроз и обычной человеческой боли, которая зачастую лечит от болезни «молчанки» быстрее и качественнее любых иных патентованных средств.
– Я вообще ничего не забываю, друг мой. И надеюсь в скором времени освежить твою память.
– Огнем и клещами? – понимающе улыбнулся Аластар. – Или Силой?
– Как получится.
У любого длительного знакомства есть один малоприятный нюанс – слишком хорошее взаимное знание слабых и сильных сторон визави. Слабой стороной тива Хереварда всегда была и оставалась его одержимость – его Вера. Благодаря ей он стал могущественным волшебником, но любой удар, нанесенный вере в Предвечного, одновременно приходился и по самому эсмонду. Слабость и сила любого диллайн в его одержимости. Долг, который довлел над Эском, тоже делал его уязвимым.
– В подвал его! – приказал Херевард.
Само собой, вздергивать на дыбу князя крови никто и не собирался. У диллайн есть много разных способов найти общий язык с несговорчивыми и упрямыми. И, к слову, Аластар был великолепно осведомлен в этом вопросе. Довелось как-то испробовать на себе. Как? А вот это уже отдельная история, о которой никто не хотел вспоминать. Прежде всего сам Эск.
– Передайте тиву Мэриоту, чтобы подготовил пленника.
Лица конвоиров приблизились оттенком кожи к мелу, до того зловеще прозвучали слова Благословенного Святого. Сейчас с графа живьем начнут кожу снимать или еще чего похуже. Об элитных палачах Эсмонд-Круга ходило столько жутких историй, что найдись любопытный сочинитель, взявший на себя труд записать хотя бы половину, имя бы сделал себе на книжонках про кровавые застенки, прославился и денег заработал.
Пока вниз спустились, Аластар успел словить на себе несколько сочувственных взглядов, даже арестовавший его капитан и тот чувствовал свою вину перед будущей жертвой нечеловеческих мучений. И если ошибался, то лишь в методах, которые применяются в застенках эсмондов. Никаких игл под ногти, никакого прижигания огнем, и даже без старой доброй дыбы обойдутся благочестивые служители Предвечного.
И все-таки, передавая Эска в руки тиву Мэриоту и его подручным, служивый не выдержал:
– Вы уж извините, ваша милость, но против присяги я не пойду.
– Я все понимаю, капитан. Ваша совесть чиста.
Разумеется, за последние двести лет заплечных магических дел мастер ничуть не изменился. Все такой же хмурый, сухощавый и молчаливый, исполняющий свои обязанности с таким видом, словно пребывал в постоянном созерцании самого Предвечного.
