«Дилах, ты видишь какие они? Ты видишь! Дай им еще один шанс, и они покорят небо с морем, научат машины нырять и летать», — тихо просила Джона, сжимая в потной грязной ладони рукоять пистолета.
Пароход молча соглашался. Ему ли не ведать о способностях диллайн?
Долго уговаривать обитателей машинного, как выяснилось, отделения, не пришлось. Особенного энтузиазма предложение эрны Кэдвен не вызвало, но и отказываться диллайн не стали. Должно быть, Локка помогла ролфийке найти общий язык с детьми Золотой Луны. А может, эрна капитан вместе со значком «академика» получила и дар убеждения. Так подумал Сэйган, внимая короткой речи своей командирши и млея от законной гордости.
— Значит, пройдя по этому коридору, мы попадем на камбуз. — Планировать операцию пришлось очень быстро, с оглядкой на запертых женщин и мужчин на верхней палубе, которых в этот момент, скорее всего, убивали. Эрне Кэдвен, принявшей, так сказать, командование над импровизированной группой «бойцов», пришлось из телохранительницы превратиться в старшего офицера. Нельзя сказать, что превращение ее сильно радовало, но делать нечего. Взялась за освобождение парохода — изволь учитывать гражданских.
— Фарг, наш кок — из ветеранов Третьей Синтафской кампании, — буркнул механик. — Мы слышали выстрелы. У Фарга в заначке кремневка припрятана, шкип и старпом про нее не знали. С камбуза можно пройти в кают-компанию, оттуда есть проходы в каюту шкипера и в молельню. Наш преподобный… то есть просветленный…
— Тоже из бывших? — ухмыльнулась Грэйн.
Диллайн шмыгнул носом и кивнул.
— Тоже. И он не только службы справлять умеет.
— Хорошо! Выдвигаемся. Сэйган, прикрываешь парней. Ты… — Она вопросительно дернула подбородком в сторону механика: — Как звать?
— Эмэлл.
— Эмэлл, идешь сразу за мной и не высовываешься. Ну, ходу! Джойн, не скучай!
И Джона осталась одна, если не считать мертвеца и его дух. Но шуриа к таким компаниям привычны, ибо людям свойственно умирать, и зачастую случается это внезапно и в местах неожиданных. Вот разве думал безымянный грабитель, что примет смерть в машинном отделении речного парохода от удара лопатой? Конечно же нет. Вот и растерялся, болезный.
Посидев несколько минут в тишине и темноте, любопытная шуриа не выдержала и спросила:
«Как же это тебя угораздило?»
Дух жалостливо простонал что-то невнятное. Полукровка, а значит, душа его бесприютна. Не примет Дилах неверного, не раскроются Врата Чертогов Оддэйна, не доведется слиться с Джезимом, и даже Предвечный не схарчит.
«Ты в каких богов веровал, а?»
«Я не умер! Мне очень плохо».
«Конечно, умер. Даже не сомневайся. Я же вижу», — уверенно заявила Джона.
Она впервые встречала такого упрямого духа. Даже Эйккен Янэмарэйн, бешеный предок всех Янамари, и тот сразу понял, что мертв.
«Ах, вот оно что! Это ты, змея-шуриа, меня прокляла!»
«Да я тебя и не видела никогда. Живьем, в смысле!» — попыталась оправдаться Джона, но сразу поняла, что без толку это. Дух грабителя зачастил проклятиями и горестными воплями.
Ничего не менялось в этом мире. Как и четверть века назад, стоило у хозяйки молоку скиснуть, тут же становилось понятно — мимо проходила шуриа и сглазила. Известно же, что просто так «змеиные детки» по земле не ходят, а только исключительно чтобы вредить честным людям.
«Ну и скули дальше. Дурак!» — фыркнула Джойана и думать о духе забыла. И вовсе не по черствости душевной, а потому что дверь в помещение распахнулась и внутрь ворвалась парочка разбойников с фонарем.
Шуриа сжалась в комочек, стараясь даже не дышать, но пистолет из рук не выронила.
«Вот она! Тут она! Хватайте ее!»
Разумеется, соратники не могли слышать воплей духа, зато они увидели его труп на полу.
— Да это же Никс! Мертвый!
Джона прильнула к щелке в загородке. Ого! Еще какой мертвый! Кочегары раскроили негодяю голову, и мозги вытекли на черный от угольной пыли пол. Неприятное зрелище, что и говорить, но сотоварищи убиенного пришли в настоящее неистовство: заорали, завыли, заулюлюкали. Не ожидали, стало быть, сопротивления от каких-то плавучих крыс.
«Да вот же она!»— верещал дух.
«Не ори, дурачина. Они тебя все равно не услышат».
И приврала совсем чуть-чуть. Ушами не услышат — это верно, но что-то такое почувствуют — тревогу непонятную.
— Слышишь? Шуршит что-то, — сказал один из грабителей
«Это шуриа. Баба! Тут она!»
— Ну, проверь, коль охота по углю шарить, — неохотно отозвался второй.
Не будь загородка, за которой пряталась Джона, такой… ажурной, все, может быть, и обошлось бы.
— Гляди-ка! Тут кто-то есть!
И Невеста Священного Князя, недолго думая, выстрелила. Но не в того мужика, который тянул к ней грязные ручищи и дышал перегаром, а в другого — того, что держал перед собой фонарь. И сразу же пожалела. Фонарь шлепнулся на палубные доски и… Джона аж зажмурилась, представив, что сейчас горящее масло подожжет уголь и все здесь взорвется. Однако ничего подобного не произошло, зато осиротевший еще на одного сотоварища бандит всей пятерней вцепился в Джонину шляпку, норовя сдернуть ее с головы вместе со скальпом. Очень больно, очень! Слезы брызнули у шуриа из глаз, она выронила пистолет, отчаянно завизжала и попыталась вырваться. Не тут-то было! Мужик вцепился как клещ. Дернул изо всех сил раз, дернул второй и, когда шпильки не выдержали, остался со шляпкой в руках. А Джона бросилась прочь. В принципе безумные скачки в кромешной тьме между какими-то ящиками и железяками можно было и бегом назвать, но лучше не преувеличивать. Говорят, будто шуриа зрят в темноте, аки кошки. Враки! Ничегошеньки они не видят, а если к тому же перепуганы до смерти, то и вообще не соображают ничего. Шутка ли, два десятка лет Джойана Алэйя не переживала ничего подобного, лелеемая и хранимая стаей вооруженных до зубов хелаэнаев — подчиненных доблестного эрна Тэлдрина. И тут вдруг так сразу — хлоп! Грабеж, пальба, разбойник, погоня, вокруг летают духи и вопят ругательства сразу в оба уха! Любой женщине станет страшно.
Ведь не бить же он ее собирается, и не ругать, этот зловонный тип. Он просто-напросто одним движением свернет тощую змейкину шейку и — прощай, Невеста Священного Князя! А что потом Вилдайр сделает с Грэйн? Страшно даже представить! Поэтому только бежать… А если тебя, такую юркую, но беззащитную змейку, схватили за штаны и врезали под коленки ногой, то — сражаться. Причем насмерть!
Для начала Джона получила кулаком в затылок. И это, как ни странно, ее спасло. Иначе не оказалась бы на полу, распластавшись выброшенной на берег морской звездой, не угодила бы одной рукой прямо в развороченную рану в животе у мужика с фонарем, а второй рукой не ухватилась за что-то эдакое… с рукоятью…
